…Крайний раз со спасателем теперь международного класса Леонидом Радуном мы встречались в сентябре 2004–го на похоронах двух наших товарищей из отряда «Центроспас», погибших во время спецоперации по освобождению заложников в Беслане. Тогда и поговорить‑то особо не пришлось. И вот этот неожиданный звонок. Думать нечего, конечно же, еду!
Наступил сентябрь. Купив билет до Мурманска, я с частью экспедиционной группы выехал из Москвы. Скажу прямо — переживал немыслимо: кроме Радуна, я в этой экспедиции никого не знал. Что за ребята, какие у меня будут задачи? А Леонид все успокаивал:
— Работа серьезная, с достаточным количеством здорового экстрима. Мне бы хотелось, чтобы в этой экспедиции были только люди, к которым было бы не страшно повернуться спиной.
— Хороший парень — это не профессия! — напомнил я известную нам обоим поговорку.
— Ну, к тебе это не относится. К тому же ты, кажется, врач, или забыл?
Действительно, в свое время я окончил лечебный факультет медицинского института, и даже с отличием. Но внезапно нагрянувший капитализм лишил меня мечты детства, так что врачом я уже давно не работал. К тому же у экспедиции был свой официальный врач Алексей Богорад.
— Лишних докторов не бывает, особенно там, — Леня многозначительно кивнул в сторону, где, видимо, должен был находиться север, — а в остальном… руки, что, из‑под поясницы растут? — мои сомнения окончательно испарились. Так, в общем‑то случайно, но без особых колебаний шагнув за Полярный круг, я уже не мыслил себя без Севера.
В мурманском порту нас ожидал целый ворох проблем — вельбот, с гордым названием «Сокол», на котором мы планировали вести поиск, представлял собой груду откровенного металлолома с неисправным дизелем, пробитыми топливными баками и дырой в борту размером с коровью голову. В общем, как говорится, «конь не валялся»! Взялись дружно, работа пошла, да и руки, которые не растут, откуда не надо, пригодились. А через несколько дней судьба меня свела с еще одним будущим участником экспедиции 2010 года, Евгением Ферштером. Он вылетал из Москвы на несколько дней позже, прихватив с собой переданные ему уже в аэропорту доблестно забытые мною спальный мешок и полиуретановый коврик. «Раздолбай какой‑то! Ехал куда, на пляж, что ли?» — подумал тогда Женя, но поделился со мной своими критическими соображениями гораздо позже. Ферштер — опытнейший спелеолог с огромным экспедиционным стажем, хороший оператор и, кроме всего прочего, серьезный специалист в области металлодетекции. За счет внушительной с проседью бороды и атлетического телосложения он выглядел гораздо старше и солиднее своих лет, производил впечатление законченного флегматика и в экстремальных командировках повидал уже многое. К тому же Евгений давно и основательно увлекался историей России. Именно от него в срывающейся на сатанинский фальцет завывающей вьюгой Ледяной Гавани я впервые и услышал фамилии Брусилов, Альбанов, Конрад, Жданко. Октябрьские ночи в тех краях уже достаточно длинные, и я, как завороженный, слушал рассказы о трагической судьбе моряков со шхуны «Св. Анна».
А все началось с того, что еще годом раньше Женя, как и многие другие участники нашей команды, был в экспедиции на Земле Франца–Иосифа. Там, на мысе Флора острова Нортбрук, ребята установили памятный крест в честь невероятного спасения экипажем «Св. Фоки» штурмана Альбанова и матроса Конрада. От руководителя той экспедиции Дмитрия Федоровича Кравченко Евгений и получил первые сведения о беспрецедентном семидесятидневном переходе по дрейфующим льдам отряда Валериана Альбанова и о загадочно пропавшей группе Петра Максимова. Тогда же и родилась идея разыскать следы этих людей, исчезнувших где‑то в районе острова Земля Георга. Но мы даже не предполагали, что ждет нас на Земле Франца–Иосифа…
Работы в Ледяной Гавани по поиску затонувшего судна В. Баренца планировалось вести главным образом под водой, поэтому специалистом водолазного дела был у нас каждый второй. Одним из наших тогдашних «подводников» был Саша Чичаев, человек с интеллигентными манерами, окладистой бородой, умным, всегда немного грустным и спокойным взглядом. Ох уж мне это его спокойствие! Сколько раз за ту экспедицию я внутренне готов был взорваться — нельзя же абсолютно все делать настолько основательно и до мелочей! Наблюдая, как он вяжет узлы, проверяет водолазное снаряжение или запускает компрессор, я, еще не имевший тогда никакого арктического опыта и даже элементарного представления о дайвинге, чуть не с пеной у рта отходил к соседним скалам, так сказать, от греха подальше, постоять, отдышаться и поматериться вслух за такую медлительность. Гораздо позже я убедился, что у серьезных дайверов мелочей не бывает, а «дотошный» Саша спас мне жизнь, когда во время подледных погружений два года спустя он выталкивал меня из‑под шестидесятисантиметрового льда в майну на Селигере…