Он родился в том самом доме, где мы сидели. Его тринадцатилетняя мать по имени Брайт зашла в гости к своей матери, и тут у нее отошли воды. Ее муж, крепкий, широкоплечий парень, работал санитаром в психиатрической больнице Эшвилла и редко бывал дома. Послушав проповедь священника, новорожденного назвали Найлзом в честь реки[120] из Библии. Когда через год родилась Старла, ее назвали в честь Вифлеемской звезды,[121] которая зажглась при рождении Иисуса.
Когда Найлз родился, его бабушке было двадцать семь лет, она была повитухой. У Найлза было два дяди, оба угрюмые и работящие, они жили в двух средних домах. Сыновья дедушки Найлза, Пикерилла, гнали лучший кукурузный самогон в округе, и их имена значились в тюремной регистрационной книге. Мать Найлза была очень славной. Когда родилась Старла, она заплакала от радости — у нее никогда не было игрушек, а теперь был полный набор кукол: и мальчик, и девочка. И Найлз, и Старла сходились в том, что мать обожала их и баловала без меры, как и бабушка. В семье никто не умел ни читать, ни писать, но вечерами не скучали — развлекали друг друга охотничьими небылицами, байками о драках и раздорах между семьями. Дядя Фордхэм играл на банджо, а они пели старые церковные песни или песни горных индейцев, которые передавались из поколения в поколение и придавали особый вкус их трудной жизни.
Об отце у Найлза сохранилось мало воспоминаний, и ни одного доброго. Во время своих редких наездов домой он напивался вдрызг и угрожал, что переловит всех, как форель, и зажарит на завтрак.
— Ничего, мы пока живы, — сказала Фрейзер, все сели потеснее, а я подбросил дров в огонь.
Отец нещадно бил мать, и дядья прибегали, чтобы защитить ее. Найлз помнит ужасные, зверские крики над ручьем. Обычно отец оставался на выходные, а потом уезжал на попутке в Эшвилл. Его приезды становились все реже и реже, чему Найлз со Старлой были очень рады. Их мать Брайт разводила пчел и очень неплохо зарабатывала, горшки с ее медом продавались в магазинах повсюду, даже в Роли. Держали двух коров, которые снабжали их маслом, молоком, сыром, а на мясо разводили свиней. Бабушка прекрасно готовила. По воскресеньям брали мула, запрягали в тележку и ехали за две мили в Чимни-Рок, в божью церковь. После службы обедали в церковном дворе, общались с людьми.
— Ребенком не понимаешь, счастлив ты или нет, — сказал Найлз. — Мы со Старлой жили своей детской жизнью, но прекрасно знали, что нас любят, балуют, о нас заботятся. Мама твердо решила, что мы получим образование, первые в семье. Ужасным горем было потерять ее, мы долгие годы не могли оправиться от этого. Так бывает, когда ты счастлив, но какая-то злая сила вдруг отнимает у тебя все.
В очередной раз из города приехал отец. Найлз не знает его имени, потому что они со Старлой звали его папой, а мать — «любимым», «дорогим» и тому подобными словами. Отец привез бумаги, составленные адвокатом, о том, что он подает на развод. Он хотел, чтобы Брайт поставила в этих бумагах крест, тогда он сможет жениться на другой женщине. Брайт пришла в бешенство, побежала к матери, схватила отцовское ружье из шкафа и вернулась обратно. Тут она увидела спину своего мужа — он улепетывал со всех ног, а за ним гналась свора собак, которые несли охранную службу, предупреждая о появлении чужих на дороге. Мать побоялась задеть собак и разрядила ружье в ручей, просто чтобы попугать сукина сына — пусть как следует подумает, прежде чем сунуться к ней второй раз. Брайт затаила обиду, Найлз это прекрасно чувствовал сердцем, хотя Брайт ни разу не сказала дурного слова об отце. В их семье такое не было принято.
Через несколько месяцев отец умер в Эшвилле. Приходскому священнику позвонили из Эшвилла, он сел в машину и отправился к Уайтхедам сообщить плохую новость. Мать зарыдала, и преподобный Грабб предложил отвезти семью на похороны, его предложение было с благодарностью принято.
— В самой лучшей воскресной одежде мы стояли на дороге в Эшвилл и ждали, когда священник заберет нас, — рассказывал Найлз.
Из родственников их сопровождала только бабушка, дядья придерживались мнения, что этот человек менее достоин их присутствия на похоронах, чем сука, больная чесоткой. Дорога в Эшвилл состоит из крутых поворотов, и Старлу с Найлзом тошнило.
— Моей маме, на ее деревенский вкус, церковь в Эшвилле показалась чересчур нарядной. Мать никогда не сталкивалась с пресвитерианами.[122] Волнуясь, они с бабушкой нарисовали в книге посетителей неровные кресты и прошли вперед, чтобы посмотреть на тело.
122
Пресвитериане — религиозная конфессия, возникшая в Шотландии в XVI веке; отвергает епископат; во главе церкви стоит синод из равноправных пасторов и пресвитеров.