— Он говорит, ты захочешь с ним поговорить, если тебе напомнить про какие-то грустные улыбающиеся рожицы.
— У тебя есть записывающее устройство на телефоне? — спрашиваю шепотом у Китти.
Она кивает.
— А стенографировать ты умеешь? — снова спрашиваю я.
— Конечно.
— Тогда запиши наш разговор.
Я пулей мчусь в свой кабинет, но прежде, чем нажать кнопку на аппарате и взять трубку, привожу дыхание в норму.
— Привет, Жаба! — с елейной фамильярностью обращается ко мне мужской голос. — Давненько не виделись. Последний раз во Фриско.[125] Помнишь, на Юнион-стрит? Помнишь, как ты наставил на меня пушку?
— Я прямо дрожу от возбуждения, когда вспоминаю об этом, мистер По. Надеюсь, мне еще представится такой случай.
— Только я не По, дружочек. У меня совсем другая фамилия. И у близнецов тоже. И у их матушки.
— Приглашаю вас на ланч.
Мой собеседник на том конце провода смеется — совершенно нормальным, добродушным смехом человека, который умеет ценить шутку, а не тем зловещим, дьявольским смехом сумасшедшего, как в моих ночных кошмарах.
— Я спешу, Жаба. Сначала убью тебя. Потом Найлза. Потом Айка. А близнецов оставлю на сладкое.
— Ну, со мной, допустим, вы разделаетесь без труда. А вот с Найлзом и Айком будет посложнее.
— О да, куда как сложно — подстрелить тыкву в поле! — со смехом подхватывает он. — Вчера вы трое красовались на джипе прямо у меня под носом. Я хотел позвонить стражам порядка, сообщить, что я снова в городе.
— Вообще-то в Цитадели не любят, когда по территории разгуливают вооруженные типы. Я не верю, что тебя пропустили.
— А как насчет орла на крыше Бонд-Холла? Во время парада возле него никто не дежурил.
— Разве на крыше Бонд-Холла есть орел?
— Я чуть не выбил мозги из твоей башки. Потом мне пришла в голову мысль поинтереснее. Я подумал, что получу больше удовольствия, если сперва объявлю тебе, что начал охоту за твоей головой.
— Вы известны своим чувством юмора, мистер По. Мы часто говорим о нем. Когда вы открыли в себе наклонность к педофилии?
— Моя фамилия не По. И я не педофил. Плевать, что обо мне рассказывают мои детки.
— Педофилия — это самое невинное из всего, что они рассказывают о вас. Скажите, просто для истории — с кем вам больше нравилось трахаться, с Шебой или с Тревором? Вы начали, когда им было пять лет. По крайней мере, у меня такие сведения.
— Прячь получше ключи от дома, Жаба, — говорит он уже не шутливым голосом, а злым, угрожающим. — Прошлой ночью я навестил тебя, полюбовался своим гомиком — он спал в гостевой на первом этаже. Загляни в свой фарфоровый сервиз. До скорой встречи. Сладких снов, Жаба. — Он вешает трубку.
Я обливаюсь потом. В комнату врывается Китти.
— Я все записала! Слово в слово. И на магнитофон, и застенографировала. Боже мой, во что ты вляпался, Жаба?
— Мэхани, не забывай о субординации! Как младший секретарь, ты должна обращаться ко мне «мистер Кинг» и в самых почтительных выражениях. Я, между прочим, кумир города, а в редакции — наместник Бога.
— Пошел ты, Жаба. Скажи лучше, во что ты вляпался? Такое впечатление, что ты разговаривал с графом Дракулой.
— Дай-ка сюда свои записи.
Я звоню новому начальнику полиции и передаю трубку Китти — она читает ему свою стенограмму. Потом я бегу на стоянку, к машине. Сломя голову мчусь по Митинг-стрит в надежде привлечь внимание какого-нибудь полицейского, но на меня обращают внимание только туристы и, испуганно глядя мне вслед, задирают вверх средний палец. Когда я подъезжаю к Трэдд-стрит, там уже стоят две полицейские машины. Полицейские осматривают мой дом. Молли их впустила. Я совсем забыл, что сегодня ее очередь дежурить возле Тревора.
Я вызываю ее в сад и шепотом сообщаю о возвращении мистера По. В это время появляется Айк. Он направляется к нам быстрой походкой и просит меня рассказать обо всем подробно, но без спешки, толково. Жестом я приглашаю его пройти в дом. В кабинете на втором этаже ставлю пленку и включаю магнитофон. Молли слушает с выражением ужаса на лице. Айк — сосредоточенно, время от времени делая пометки в блокноте.
Звонит телефон, я беру трубку и передаю ее Айку.
— Это тебя, шеф.
Айк слушает с тем же вдумчивым самообладанием, которое впервые я заметил в нем на футбольном поле. Когда он кладет трубку, вид у него становится еще более озабоченным.
— Мои люди нашли три гильзы на крыше Бонд-Холла. Отпечатков никаких. Патроны от снайперской винтовки. Где ты держишь фарфор, Жаба?
— В столовой.