Выбрать главу

— Ты не говорила, что боишься их.

— А ты и не спрашивал, — устало вздыхаю в ответ.

Мне не нравится этот разговор, что мне приходится оправдываться. Не нравится, что даже здесь, на балконе, я не могу расслабиться и не думать о Рейфе Омару.

— Но я видел, как он изменился, — неожиданно продолжил Шон. — Когда коснулся тебя.

— Глупости, — отвечаю, опуская голову.

Пряди волос упали на лицо, пряча румянец, который выступил на щеках.

— Это не глупости, Кейти. Ты бы видела, как вспыхнули его глаза. Настоящий звериный взгляд.

— Что ты хочешь от меня? Чтобы я испугалась еще сильнее? Хорошо, я испугалась. Доволен?! — последнее я выкрикиваю и тут же затихаю, прижимая пальцы к губам.

Мы впервые так серьёзно поругались. Я впервые кричала на Шона. Это было грустно.

— Прости. — Я бросилась к нему, хватая за руку и прижимая к своим щекам. — Прости. Я не должна была. Это страх и тревога. Прости.

Я сама подаюсь к нему, сама целую.

Но привычной сладости нет. Наоборот, поцелуй горчит на губах. Шон хочет продолжить, обнимает, прижимает к себе, и я позволяю. Лишь позволяю, не в силах ответить.

И молодой мужчина это чувствует.

Отступает, пристально вглядываясь в моё лицо. А я радуюсь, что здесь слишком темно, чтобы жених успел что-то рассмотреть.

— Кейт?

В голосе слышится непонимание, которое больно бьет по расшатанным нервам. Ох, я сама себя сейчас не понимаю.

— Нам стоит вернуться в зал. Папа недоволен.

— Он всегда недоволен.

— Ты несправедлив. Пойдём.

Омару сидит ко мне спиной. Это радует. Но он знает, что я иду.

Я внимательно изучаю модифицированного и чётко определяю момент, когда оборотень чувствует моё приближение. По напряжённой позе, застывшим плечам.

Это страшно.

— Тебе легче? — сразу же спрашивает мама, и я киваю, всё еще продолжая стоять.

— Мне пора.

Омару неожиданно резко встаёт, и я с трудом могу сдержать вздох облегчения. Уйдёт. Уйдёт! Слава богу! Совсем скоро эта пытка закончится.

— Уже уходите? — Папа встал следом. — Так жаль.

— Дела, — уклончиво отвечает модифицированный. — Поздравляю с помолвкой. Не согласится ли ваша дочь потанцевать со мной?

Он спрашивает у отца. Спросил бы у меня, я бы сразу отказалась. Но Омару обратился к отцу, и мне нечем крыть. Разве что застыть от ужаса, ожидая чуда, которого так и не произошло.

— Ох, ну конечно. Кейти, подари нашему гостю танец.

Это не просьба, приказ.

— Хорошо. — Послушно киваю и иду в центр зала.

Прямая спина, разворот плеч, гордо вздёрнутый подбородок и ощущение жертвы, на поимку которой вышел хищник.

Он идёт за мной, след в след. Загоняя в угол.

Остановиться и развернуться, едва не налетев на модифицированного. Он так непозволительно близко.

— Осторожно, Кейтлин.

Его голос хрипл и тих. А руки, удерживающие меня за талию, неожиданно горячие. Я сама вспыхиваю и замираю, пойманная в ловушку этого взгляда и рук.

Кажется, танец начался, но я не слышу музыку! Ничего не слышу, кроме бешеного пульса в собственной голове.

Мне не нравится это состояние, не нравится, как этот Омару воздействует на меня. Я же люблю Шона, очень люблю…

Это похоже на наркотик, яд, отравляющий душу.

— Прошу прощения, — бормочу едва слышно, укладывая ладони ему на плечи и подстраиваясь к его шагам.

Молчание длится недолго.

— Вы боитесь меня?

— Да, — отвечаю, продолжая изучать носовой платок в кармане его пиджака. Хмыкает, но от замечаний воздерживается. Но не от разговора в целом.

— У вас удивительные волосы, Кейтлин.

— Обычные.

— О нет, — шепчет мне Омару, отчего я сбиваюсь с ритма на мгновение. — Удивительные. Похожие на лунное серебро. Вы знаете, что модифицированных называют оборотнями и приписывают магическую связь с луной?

— Слышала.

— Никогда этого не понимал. До встречи с вами. За такой луной… я бы пошёл на край света.

— Я помолвлена, — напоминаю ему немного нервно.

— Знаю.

— Люблю Шона. А он любит меня.

— И это мне известно.

И снова это странное напряжение в голосе.

— Оставьте меня, — прошу, поднимая глаза и утопая в золоте его взгляда. — Оставьте меня.

— Если бы это было так просто… Полуночница…

Полуночница… Полуночница! Полуночница!!

Ненавижу это слово! Ненавижу кличку, которую он мне дал! И его ненавижу!

Из сна вырвалась резко и быстро, как и все эти месяцы. Замерла на мгновение, глотая подступившие слёзы и приходя в себя.

Как же я устала! Как же сильно я устала.

Мари зашлась кашлем на диване и снова дрожала, несмотря на камин и несколько покрывал.

Навязалась на мою голову.

Но мне её жалко.

Я подошла к дивану и осторожно коснулась липкого от пота лба.

Чёрт! Она же вся горит.

— Мари, Мари!

Я тормошу её, пытаясь разбудить.

Девушка со стоном приоткрывает воспалённые глаза.

— У тебя жар, температура не сбивается.

Она кивнула и снова попыталась уснуть.

— Эй, Мари! Стоп! Нельзя! Поговори со мной.

— Я устала, — прошептала девушка тихо.

— Нужны антибиотики. Мне нужно съездить за ними в город.

— Угу.

— Тебе придётся остаться здесь одной. На пару часов.

Но Мари безучастна.

— Я не могу взять тебя с собой, — принялась рассказывать я, сама не зная зачем. — Ты не удержишься на мотоцикле. И врача привезти не могу. Тебе надо подождать. Я куплю лекарства и сразу приеду.

— Угу.

— Чёрт!

Она опять уснула.

Перед отъездом я снова заставила её выпить жаропонижающее, подбросила в камин дров, проследила, чтобы искры не упали и не подожгли всё к чертям, и бросилась на улицу.

Оставалось надеяться, что за эти пару часов ничего не случится.

— 38-

Есть у меня такая черта или неприятность: стоит подняться температуре выше тридцати восьми, как сразу же начинается самая настоящая горячка, переходящая в очень яркие и красочные галлюцинации. И чем выше эта температура, тем заковыристее фантазия.

Надо признать, что держалась я долго, до самого утра, и даже отъезд Кейт запомнила, её прохладную руку на своём лбу и просьбу держаться.

Потом она, кажется, заставила меня что-то выпить. Или это уже был плод моих фантазий? Уже не знаю. Организм дал слабину, не в силах бороться с простудой, которая уже прочно обосновалась в организме.

Сначала я вспомнила Элис. Подруга, благодаря которой я ввязалась в эти неприятности.

— Сама виновата, — заявила её очень реальная галлюцинация, раскачиваясь на шесте для приват-танца и одновременно с этим потягивая дорогущий коктейль с помощью полосатой трубочки.

— Оставила бы её мне, и всё закончилось бы хорошо, — заявил неизвестно откуда взявшийся полукровка с зелёными глазами.

Как же его звали? Ах да, Ильяс. И ему крайне не понравилось, что его добычу увели из-под носа.

Мне очень хотелось верить, что в моё отсутствие он не найдёт подругу и не начнёт вновь дурить ей голову.

— Не о том думаешь, — заявил Кирен Фроуи, неизвестно каким образом оказавшийся в моих фантазиях.

Этого я точно не звала. В набедренной повязке, как Тарзан, заплывший жиром, он пошло облизал сальные губы и прошептал:

— Я бы смог тебя спасти… надо было быть хорошей девочкой. Хороших девочек всегда спасают.

Фу, какая гадость. Он еще и руки ко мне тянуть начал. Потные, толстые, как сардельки.

Я дёрнулась и мотнула головой, задыхаясь от нового приступа кашля. А Фроуи уже исчез, растворившись в дымке воспалённого сознания.

Пить… как же хочется пить.

Надо открыть глаза, Кейт должна была оставить стакан с водой рядом со мной. Она обещала. Или мне показалось. Не помню. Ничего не помню.

— Будь хорошей девочкой, Мари, — произнёс папа, серьёзно и как-то грустно смотря на меня. — Борись.