— Мне ничего не известно ни о грузе, ни о каких-то пиратах!
— Повторяю вопрос...
Похоже, судья и присоединявшиеся к нему иногда заседатели колониального суда полковник Керри и Модифорд, допрашивавшие Блейка, не испытывали никаких чувств да и вообще как будто отрабатывали номер в бродячем театрике. Иногда, правда, что-то начинал говорить его защитник — барристер[6] Чарльз Роу.
Всё происходило почти так же, как в первый день. Вот и сейчас...
— Невиновен?! — хохотал судья. — Но ведь золото исчезло!
— Я не несу за это никакой ответственности, сэр, — повторял, как заведённый, Блейк. — Как капитан, я отвечаю только за доставку груза. Я не виноват, что люди, с которыми я заключал договор, оказались гнусными мошенниками и подсунули вместо золота булыжники.
— Вы ошибаетесь, и я вам это докажу! — вновь расхохотался Керри. — Согласно закону любая взятая в море добыча принимается на учёт для отчисления её стоимости в пользу короны. Если золото, по-вашему, было краденым, стало быть, его можно приравнять к пиратской добыче. То есть вы отвечаете, если не как вор, то как сообщник воров — укрыватель краденого! А то, что вас обманули сообщники, не имеет касательства к закону. Но я уверен, что вы были посвящены во всё! Это доказывается, во-первых, тем, что вы отправили команду с судна, во-вторых...
— Я вижу, английское судопроизводство в вашем лице приобрело весьма смелого реформатора, сэр, — позволил себе с юмором висельника сострить Блейк. — Но имейте в виду: ваши действия я считаю незаконными, нарушающими Хартию вольностей, «Хабсас Корпус»[7] и мои права английского подданного!
— Можете жаловаться лорд-канцлеру или архиепископу Кентерберийскому, — рассмеялся заседатель, — но золото украли, и вы за это ответите!
— Почему же я сам-то с этим золотом не исчез?
На невыразительном лице Харриса проступило ехидное выражение.
— Не прикидывайтесь младенцем, мистер Блейк! Сообщники могут вас вознаградить впоследствии или уже сделали это.
— Прекратите эту никчёмную и оскорбительную игру, сэр! — сказал Блейк, потеряв терпение.
— Молчать! — заревел судья, грохнув по столу кулаком так, что стряпчий испуганно отшатнулся. — Запереть эту шельму, и пусть в камере помечтает о крепкой пеньковой верёвке!
За криками он скрывал досаду, как юрист понимая полную бездоказательность обвинения. Но ему важно было оправдаться перед Лондоном хоть каким-то подобием расследования после исчезновения золота.
Растянувшись в камере на охапке соломы, Питер предавался невесёлым размышлениям о своей будущей судьбе. Шансы на то, что с ним поступят по закону и по справедливости, он оценивал невысоко — раз уж ему суждено стать жертвой столь подлого замысла... Потому поневоле в голову лезли разные печальные мысли.
Сейчас вот Блейку вспомнилась история, что приключилась в Плимуте в годы его детства...
Там перед судом предстала шайка Грязного Гарри, грабившего путников на окрестных дорогах. Он и не особо зверствовал, но уж то ли попался местному лорду на зуб, то ли ограбил не того, кого надо, — в общем, и он и его люди были выловлены и предстали перед присяжными.
Суд приговорил всех семерых к виселице, а что до главаря, тот был наказан, так сказать, посмертно. Особым пунктом приговора тело Грязного Гарри, закованное в цепи, было воспрещено погребать. Его выставили на всеобщее обозрение на виселице, специально установленной в квартале, где он жил раньше, — в назидание всему городу.
Выслушав приговор, Грязный Гарри рассмеялся судье в лицо и философски пожал плечами.
— Ну что ж, стало быть, побуду ещё немножко на свежем воздухе, когда мои «шестёрки» уже будут гнить в земле.
И он действительно долго качался на ветру, пока вороньё клевало ему глаза. Не раз и не два ребята прибегали посмотреть на ужасного висельника, давясь от страха и отвращения, но тем не менее подзуживая друг друга и побившись об заклад, кто ближе подойдёт к зловонному трупу...
Питер отвлёкся от воспоминаний — его кто-то окликал:
— Эй, капитан с «Дублона»! Ты там жив ещё? Не подойдёшь? Поговорить бы!
Питер подошёл к решётке. За решётчатой дверью соседней камеры сидел крепкий коренастый широкоплечий человек, по виду — моряк, хотя, судя по всему, пропившийся до дыр.
— Эй, джентльмен, ты кто будешь?
— Можешь звать меня мистер Питер, мистер... не знаю как тебя, — буркнул Блейк.
— Ну а меня можно называть Джон, просто Джон. Хотя некоторые зовут Окороком. Я в юности, было дело, на коптильне работал, окорока коптил — оттого и прозвище.
6
Долгое время адвокаты в Англии делились на три категории: низшая — атторнеи или солиситоры, барристеры и, наконец, Сардженты, или «королевские адвокаты».