Все рубины были одинаковы по размеру, цвету и огранке, за исключением центрального — крупного, как голубиное яйцо, отдалённо напоминавшего тускло светящееся багровое око. Вдруг странная мысль посетила Питера: что при помощи этого «ока» чёртов Альфредо сможет увидеть и его самого, и всё, что его окружает. Глупо, конечно... Тот ведь не колдун, а всего лишь такой же моряк, как и он сам.
— Ух ты... Дай-ка взглянуть! — над ним навис Жан по прозвищу Шармэль, бывший ученик ювелира, едва спасшийся от разрывания лошадьми за подделку денег и нашедший себя во флибустьерском деле.
Питер спокойно отдал побрякушку. Как он уже знал, на Тортуге воров не водилось, ибо за кражу у своих чаще всего убивали на месте, а чужих тут не было.
Француз поднёс рубины ближе к пламени свечи. Присмотревшись, Питер разглядел в самом центре крошечное пятнышко более густого и тёмного окраса, подобно сердцу, наполняющему тело камня жизнью и заставляющему его пылать внутренним огнём. На обратной стороне броши-фибулы был старый полустёршийся рисунок — нечто вроде множества черепов с глазами из мелких рубинов, выглядывавших из круглых окошек, как из иллюминаторов. По ободу шла цепочка странных, неестественно изломанных узоров, производивших почти зловещее впечатление. Среди них скалились морды чудовищ, и мастеру удалось придать им гротескное выражение злобной ярости и ожидания.
— Откуда у тебя эта вещь? — осведомился Шармэль.
— Трофей, — бросил Питер. Вспоминать историю ссоры с д’Аяллой не хотелось, тем более она уже принадлежала прошлой жизни. — Дрался на дуэли с одним моряком. Ещё в Англии. Ну, тот её и потерял. С твоим земляком дрался, между прочим — из Наварры.
Шармэль покачал головой, буркнув под нос что-то вроде, мол, всякие черномазые горцы ему, честному нормандцу, никакие не земляки...
— А ты знаешь, приятель, — вещица-то не простая, — со значением протянул француз, закончив осмотр. — Эта штука может дорого стоить, даже не считая того, что камешки на ней знатные да и золотишка немало. — И пояснил: — Это украшение из какого-то древнего индейского царства: из Мексики, а может, из Перу. Их иногда находят в этих краях. Когда-то их было много, но испанцы, захватив здешние земли, почти всё переплавили и перечеканили в монету... Откуда бы такая штука могла быть у моряка? Хотя... — Шармэль поскрёб затылок. — Помню в детстве дед рассказывал, что как раз лет полтораста назад Жан Флери раздербанил пару каравелл, на которых Кортес отправлял в Кадис золотишко, которое вытряхнул из краснокожего царя Монтесумы. Само собой, кучу побрякушек отгрузили в королевскую казну, и они, может, и до сих пор лежат в подвалах Лувра. Но, наверное, ребята и себя не обидели — может, с тех пор в семье и хранилось? Другое дело, — размышлял вслух француз, — зачем христианину на себе таскать языческие украшения? Ведь наверняка тут всякие здешние черти нарисованы? Хотя кто его разберёт!
Вернув украшение слегка озадаченному Питеру, Шармэль вновь принялся активно общаться с грогом.
Быстро темнело, народ постепенно расходился.
— Ты ведь нездешний, и тебе некуда идти на ночь глядя, — сказала Кэтрин. — Оставайся до утра.
Питер ещё выпил, потом дважды выходил подышать свежим воздухом и посетить «место для обязательного облегчения» — тут в отличие от иных дворцов и столиц таковое имелось, и посетителям не надо было мочиться на стены или прятаться в кустах. Видно, сказывалась матросская привычка даже на самом паршивом судёнышке иметь гальюн.
Возвращаясь, он чуть не столкнулся с уносящей посуду чёрной служанкой, и та еле удержала поднос.
Она в ужасе отшатнулась, закатив глаза, как будто увидела привидение. Питер машинально ощупал лоб, щёки, подбородок...
— Что... что такое? — пролепетала негритянка, запинаясь и дрожа от страха.
— Ничего, — пожал Блейк плечами. — А ты что подумала?
— Что у вас, масса, перерезано горло! — Она понизила голос до шёпота. — Инобаллу на миг показалось, что я вижу смерть у вас за плечами, а вы — это не вы, а ваш призрак.
— Ты, видать, рому перебрала, старая... — нервно усмехнулся Питер.
— Ты думаешь, что старая чёрная женщина — просто дура? — тихо рассмеялась Инобаллу. — Зря так думаешь, белый воин. Инобаллу родилась в Лбомее, столице великого королевства Дагомеи. Выросла в доме знатного человека. Мой отец был большой человек — генерал по-вашему! Моя мать — дочь жрицы-прорицательницы великой Монгалы, которую сам Иисус поставил присматривать за землёй чёрных людей! (Питер слегка оторопел от подобного вероучения). Я стала девой-воительницей, какие охраняли божественного обба — по-вашему, короля.