Теперь мы стоим на пороге чего-то нового. Осталось только сделать шаг и узнать, что там: победа или бездонная пропасть.
— Кара? — обеспокоенно зовет Ишим.
Я молчу слишком долго, а на лице у меня все мысли крупным таким шрифтом написаны. Ну, да они и сами знают, что нас ждет.
Мы знаем, где будут архангелы: Габриэль и Азраэль помнят многие битвы и их боевое построение, помнят расположение штаба, где соберутся все они. Ангелы не меняют традиций, даже я могу навскидку сказать, где можно найти наши цели.
И мы опять выполняем роль пушечного мяса, гарантии защиты для основных сил. Как с гарнизоном, как с моим отрядом. Очень не хочется, чтобы Гвардию постигла та же печальная судьба.
— На нас возложена самая важная миссия. Вы достойны считаться героями, вы прошли всю войну…
Ложь. Сладкая, мерзкая ложь, так похожая на одну из тех, которую демоны вливают в уши своим марионеткам. Те верят, и Гвардия… и мои товарищи также верят мне. А я их на бойню веду, я приказываю им умереть ради чужого блага.
Они сами на это идут, шепчет голос в моей голове, но что-то ему еще противится, наверное, то — остатки совести. Удивительно даже, как они до сих пор сохранились.
Я сделала непоправимое — поверила. Поверила, что у такой, как я, может быть семья, и я смогу ее защитить.
Да вот ни черта, блядь, подобного. Завтра все оборвется, но мне не жаль. Все удивительно правильно.
— Разойтись, — устало командую я.
Разойтись и не подходить ко мне все это время, пока не начнется завтра штурм, потому что мне больно, правда больно смотреть. Я могла бы сама этих проклятых ангелов убить, я могла бы Его за вас убить, ребята, но Люцифер выразился предельно ясно: я должна выжить. Вопреки и назло. Похоронив друзей, видимо.
Спасаясь от удушливой жары Преисподней, я влетаю в прохладные пустые залы замка, взвиваюсь по лестнице в свой новоявленный кабинет. Оставив меч на стене, на красивой подставке, прохожу в небольшую спальню.
Дожить бы до завтрашней атаки, а там видно будет. Пережить ее я обязана, а вот они…
Я могла бы обменять свою жизнь на жизнь одного из них. На кого-то другого, кто будет наблюдать за пылающими Небесами из мира людей и чувствовать терпкую радость. На кого-то, кто восстанет из пепла в мире, в котором нам не нужно будет прятаться и в котором мы будем жить. Покинем Преисподнюю и поселимся там — среди бескрайних океанов зелени, выберемся наконец из нашего личного Ада, с проклятых Девяти кругов, жизнь на каждом из которых невыносима.
Минуты идут неспешно — пожалуй, даже неспешнее обычного. Тихо щелкает что-то внутри настенных часов — те отсчитывают время наоборот, как принято в Аду.
— Гвардия… они идут за тобой сами.
Ишим неслышно подходит ко мне, сидящей на кровати, кладет голову на плечо и чуть морщится от въедливого запаха табака. Косится на пепельницу на тумбочке, понимая, что это уже не первая сигарета за сегодня и даже не десятая. Я бездумно щелкаю зажигалкой опять.
— Это верная смерть.
— Но кто-то же уцелеет. Это будет стоить победы.
Я и забываю, что она тоже демон. Она пойдет на все ради свержения ангелов, жизнь свою отдаст. Только я без нее не смогу — окончательно рухну вниз, крылья уже не держат.
— Завтра все закончится, — обещает Ишим. — В любом случае.
— Я знаю.
Прислонившись к моему плечу, она тоже смотрит в окно, на кровавый закат. Времени остается все меньше, как бы медленно оно ни текло. Для нас двоих его всего будет мало.
— Поклянись мне, что ты останешься в живых, — шепчу я. — Даже если меня будут убивать, ты не кинешься на помощь. Ты закроешь глаза и убежишь как можно дальше оттуда.
— Не могу.
Молчание становится каким-то неловким.
— Ишим, ты лучшее, что случалось со мной в этой жизни. Ты достойна мира больше других.
Она выросла в жестокой Преисподней, но оказалась добрей некоторых ангелов небесных. И вот ведь насмешка судьбы: Ишим не предназначена для войны, однако мы оказались вместе именно в это время.
Поспешно расстегиваю цепочку, едва не роняя ее. Кулон-меч в палец длиной, дешевая бижутерия, лишенная блеска временем и кровью. Иренкино оружие.
Они похожи — обе чистый, незамутненный свет. И обе они заслуживают чего-то большего, чем обычная смерть на общее благо.
— Бери, милая, на удачу. И поклянись.
Дрожащими пальцами Ишим принимает меч, сжимает его в кулаке, пытаясь болью заглушить желание разрыдаться у меня на груди. Но демоны не плачут. Даже когда очень-очень хочется.
— Ту девочку он не слишком хорошо сберег, — хрипло напоминает она. — И я не могу…
— Можешь, — чуть жестоко говорю я. — Зря ты пошла в эту Гвардию. Мы с большей вероятностью не победим, а задержим сильнейших архангелов до перелома боя, а после с ними расправится Сатана. Я веду вас на смерть. Но это она, Последняя Битва, конец Святой Войны. Как бы я хотела быть с тобой, когда это закончится…
— Нет, нет! — Ишим утыкается мне в плечо, доверчиво прижимаясь всем лихорадочно дрожащим хрупким тельцем. — Я… Ты…
Все слова путаются в жалком, почти беспомощном скулеже. Ни в какую не соглашаясь меня отпускать, она вцепляется в мои плечи звериной хваткой, будто я намереваюсь погибнуть прямо сейчас.
— Я… ты нужна мне, Ишим, — с трудом выговариваю я. — Просто…
Последний шанс, последнее откровение.
Столько мы вместе прошли, столько пережили, да и сейчас она за меня умереть готова.
Слишком хорошая для меня. И для всего этого.
— Я тебя люблю, правда, милая, просто поклянись! — на одном дыхании выпаливаю я. — Если меня схватят, ты не будешь пытаться меня освободить, а если я погибну, ты не будешь меня оплакивать. Я должна была умереть много-много лет назад, но я рада, что мне дали отсрочку. Чтобы отомстить и чтобы встретить тебя. Всех вас.
— Я тоже… тебя люблю, — замирает Ишимка, моя ласковая трогательная девочка, — замирает, словно пробуя на вкус эти незнакомые для реалий Преисподней слова. — Поэтому я… ладно, ладно.
Она поднимает голову, глаза блестят будто бы от слез. Закатное солнце окрашивает ее светлые волосы в рыжеватый оттенок, золотые кольца на рогах отражают последние лучики.
— Я клянусь, архангел возьми, я клянусь! — с вызовом выкрикивает она. — Но ты же выживешь, правда? Это ведь на крайний случай…
— Конечно, — грустно киваю я. — На всякий.
Выживи. Наслаждайся тем миром, который мы завоюем для себя и для наших потомков.
И, не давая Ишим опомниться, целую в губы, пытаясь запомнить ее такой, впечатать стальным оттиском в память, чтоб Бездна или что бы там ни было, не смогла отобрать воспоминания о ней — пожалуй, самую важную и светлую часть моей жизни.
Когда у тебя руки уже не просто по локоть — по плечи в крови, приходит кто-то, кто тебя любит. Искренне и тоже вопреки. У тебя в таком случае остается лишь два пути: рискнуть или нет. Я всегда выбираю риск, выбираю ее.
Мы просто сидим оставшуюся часть ночи — молча, обнявшись, глядя через окно на небо, словно надеясь разглядеть там звезды.
Да, завтра все в любом случае закончится.
Завтра будет война.
Глава 30. Бьющееся в агонии сердце
Песок снова летит мне в глаза, мешает рассмотреть огромную армию Преисподней. Перед первым легионом, за которым расположилась Гвардия, остатки дворцовой стражи и личных телохранителей Сатаны, стоят рядом Люцифер с сыном. Если все же побороть ужасную резь в глазах и, прищурившись, приглядеться, можно увидеть доспехи из темной демонической стали, покрывающие почти все тело и щерящиеся острейшими выступами на плечах. Открыто выпустив четыре крыла, Люцифер легко показывает их всей армии. Даже для Падших крылья — это святое, но сегодня день особенный, и никто почти не обращает внимания на иссиня-черные перья; все взгляды устремлены к сияющим ярчайшим светом Вратам.