Крылья архангела словно тускнеют, оказавшись на земле. Люцифер осторожно складывает их и щелкает пальцами — не сжигает, как могло подуматься, а отправляет в Ад.
В конце концов мы все станем трофеями на чьей-то стене.
На Михаила смотрят все, но зрелище это довольно жалкое. Бескрылый, истекающий кровью, он молча готов принять смерть. Сломанный пополам меч Господень лежит неподалеку, от него осталась одна только рукоять и половина лезвия.
— Ты знал, что так будет, брат, — зло цедит Люцифер, воздевая меч над его шеей. — Знал с самого начала, но все равно рискнул взять роль Бога.
— Потому что Его нет, — глухо отвечает Михаил. — Потому что Он ушел, оставил нас. Потому что мы не достойны.
— Нет, брат. Не равняй всех на себя.
Архангел вздрагивает как от удара, словно меч Люцифера уже опустился вниз. Но Сатана отчего-то медлит, о чем-то думает, и я, стоя в первых рядах, вижу, как беззвучно шевелятся его губы.
«Прости, Лилит».
Я вздрагиваю. Казалось бы, уж Сатана не должен чувствовать ничего такого, он же абсолютное зло, погибель мира и так далее по списку, но нет, он тоже любит… любил.
Михаил не может винить его за это. Они всего лишь фигуры в большой игре, те, чьи роли были распределены еще в начале всех трех миров. Так должно было произойти, они все придерживались своих ролей.
Единственной марионеткой, которая умудрилась сорваться с нитей и пойти сама, была я. И теперь помутневший взгляд устремлен точно на меня. Даже на Люцифера Михаил не зол так, как на меня. На всего лишь Падшую.
Усмехаюсь, кладя ладонь на эфес меча. Попробуй сделать что-нибудь, и я не буду просто стоять и ждать своей участи, я преподам тебе хорошую трепку, теперь, когда наши силы равны.
Михаил хочет жить. Несмотря на кровавую расправу над ним, он все еще хочет жить. Но я по себе знаю, что желание жить часто смешивается с жаждой мести.
Но на меня он не бросится. Слишком рискованно, да и бессмысленно. Я расслабленно слежу за его движениями.
Потом до меня доходит, что архистратиг смотрит не на меня, а на Ишим, прижавшуюся к моему боку. Смотрит в гробовой тишине с такой ненавистью, что она невольно вздрагивает.
У него есть всего один шанс. Шанс отомстить мне.
Я осознаю это слишком поздно.
Змеей выворачиваясь из-под тяжелого сапога Люцифера, архангел мгновенно вскакивает на ноги. Его шатает, но это играет Михаилу на руку: его бросает вперед, будто бы подгоняет резким порывом ветра.
В руках его тускло сверкает обломок меча. Всего лишь кусок святой стали, всего лишь израненный, отчаявшийся архангел, и, быть может, никто из нас не успевает ничего сделать. Никому просто в голову это не приходит — так стремительно двигается Михаил.
Архангел взмахивает обломком у лица Ишим, демоница с визгом отпрыгивает в сторону, и у меня перехватывает дыхание. Кажется, жива. Испугана, дрожит под полубезумным взглядом архистратига, но жива.
Люцифер приканчивает его одним ударом в сердце. Я вижу кончик меча, легко вспоровший доспех Михаила, вижу гаснущие глаза и застывшую на лице умирающего улыбку. Торжествующую, словно он выиграл эту войну.
Михаил падает замертво.
Ишим тоже.
Мир замирает, вздрагивает и рушится.
На щеке Ишим — царапина, полоска черной демонической крови. Всего лишь царапина, но она не дышит, а живые искорки глаз гаснут.
Gladio Domini, блядь. Губительный для любого демона.
— Ишим!!!
Я вижу это все будто бы со стороны, до глубины души потрясенная и, быть может, не до конца понимающая, что сейчас произошло. Падаю на колени, слыша за спиной ропот, а то и крики, но не обращая на них внимания.
Мир сжимается до одной маленькой демоницы. До раны на ее щеке. До моего скорбного воя.
Мир рушится.
Такое уже было, но тогда Ишим спасли. Судьба не дает вторых шансов. Просто… нет.
Ее лицо спокойно, как восковая маска. Она выглядит просто спящей, но я ведь отлично знаю, что это не так. Я отлично знаю, что ее жизнь закончена — и моя тоже.
Маленькая девочка с печальными глазами старухи кривит губы в усмешке.
Мир осыпается у меня под ногами, кто-то хватает за плечи, пытается оттащить подальше. Небо сверху разверзается, потоком льет дождь, бьет по щекам… Или это кто-то пытается привести меня в сознание и разжать пальцы, тисками сомкнувшиеся на тонком запястье Ишим в поисках пульса.
Мироздание прорезает молния. Дождь заливает глаза — я давлюсь то ли водой, то ли рыданиями.
Только не она! Только не она!
Пожалуйста!
Мир рушится. Я кричу что-то, мешая древние языки, я слепым взглядом обвожу мечущихся демонов, содрогающиеся строения и горящие крыши. Горящие при бешеном ливне.
Он вот-вот развалится на куски. Просто распадется и погребет нас под обломками.
Еще миг, и…
— Кара, вставай! — кричит кто-то, пытаясь до меня достучаться. — Влад, да помоги же! Блядь! Все сейчас рухнет, нужно уходить.
Люцифер открыл портал, доносится до меня. Нужно бежать, пока Небеса не распались.
Оставьте меня здесь. Оставьте меня с ней.
Меня не слушают. Да и я не говорю ничего — если можно так сказать про жуткий, животный вой. Меня колотит, я не могу соображать, я вижу только застывшую Ишим с царапиной на щеке.
Я не помню, как меня дотаскивают до портала, открываю глаза уже в мире людей. Самаэль осторожно держит маленькую демоницу на руках, а я обнаруживаю себя стоящей на коленях.
Это не сон. И не бред.
Это моя жизнь. В который раз.
Мы где-то в Европе, подсказывает Ройс, помогающий мне подняться. Я не слышу и половины его слов, и не потому что еще не могу собраться с мыслями, просто… небо.
Небо горит. Полыхает так, что в человеческом мире видно, как все люди застывают, в онемении глядя не на армию демонов, а вверх, туда, где алеет величайший пожар в этой вселенной.
Мы смогли. Мы победили.
Но все продолжают молчать, почтительно глядя на небо.
Это конец. Апокалипсис. То, чего мы так давно хотели.
Но не так. Совсем не так я хотела закончить эту историю.
Я резким движением выхватываю меч из ножен, и, клянусь всем, я бы просто резанула им себе по горлу, если бы Влад не схватил меня за руки, заставляя выронить оружие.
— Не смей! — хлесткий удар по щеке заставляет меня на секунду вернуться в реальность. Передо мной Ройс с горящими злостью глазами. — Она бы этого не допустила! Ни за что!
В свете умирающих Небес мне видятся шрамы на его запястьях.
— Что же мне теперь делать? — слабо ворочая языком, спрашиваю я. — Что?
— Жить.
Я никогда прежде не рыдала. Не так.
Небеса горят. Демоны и люди стоят на одних улицах, в едином порыве подняв головы вверх и глядя на то, что считалось нерушимым.
Рая нет. Больше нет.
В свете пламени нам видится новая заря, новая эра, которую мы будем строить своими руками, не слушая ничьих приказов.
Раз.
Два.
Три.
Мене, текел, фарес.
Эпилог. Сирень
Enisa Nik — Take Me To Church
— Так значит, это были вы.
Впервые я слышу голос человека, которому рассказала больше, чем кому бы то ни было на всем белом свете. Прислушиваюсь к нему: тон обреченный, но наверняка не я ему причина и не мои бессмысленные откровения, просто этот человек устал от жизни, от того, во что она превращается.
— Я была началом. Я стала концом.
Пожалуй, так будет правильней. Потому что — нет, я не жалею ни о чем, так должно было произойти. Это было предрешено задолго до нас, я просто выбрала тернистый путь для достижения цели.
Это случилось бы рано или поздно. Стоило только сказать слово — нет, стоило лишь поднять взгляд в нужный момент, и механизм заработал бы, щелкая многочисленными шестеренками. Иногда нужен просто знак, и будущее начнется.
Другой вопрос, конечно, в том, что механизм в процессе завлечет и тебя, и твоих родных, и пропустит вас через себя, перемалывая в муку все кости и вытягивая жилы. Выжигая душу и оставляя глубокие борозды где-то на сердце.
— Главное, что вы продолжаете стойко идти вперед.