- Вы, ребята, чего ждете? - сказал он, собрав у себя вечером в хате знакомых нам братьев Бычковых, Филиппа Тилипута, Степана Черкаса, Ивана Хмелевского, Петра Подгорного и веселого парня Василия Крюка, из соседней деревни. - Чего ждете? ведь в правление на счет Кулака бумага пришла.
- Какая бумага? - спросил Черкас.
- Настоящая казенная бумага за печатью. Нешто не слыхали? - искренно удивился Скудельников.
- Откуда нам слышать? вот коли раскладка какая, так живо скажут, - покачал своей старой, много вынесшей головой Петр Подгорный.
- Кабы только раскладка, а то и того хуже! - вздохнул непризнанный наставник, стараясь возбудить интерес слушателей.
- Да ты говори толком, чего тянешь! - сказал с сердцем нетерпеливый Иван Хмелевский.
- Ах, братцы! - уж очень мне вас жалко-то! A не сбегает ли кто за косушкой? - переменил он тон. - Ей Богу, всего разломило...
- Какая теперь косушка ночью?! ведь выдумали..
- Сказывай, в чем дело-то! Завтра поднесем: не уйдет...
- Ну, смотрите же: завтра, так завтра! A в том дело, что коли Сидор - чтоб его черти взяли! - дослужит старшиной третье трехлетие, сказано в той бумаге, то быть ему после того дворянином, повесят ему медаль, либо какой орден, и тогда уж фью!... засвистал Скудельников. - Тогда уж от него ни пестом, ни шестом!... И выбирать не допустят: на век старшиной закрепят.
- Да как же это так? - спросили в один голос изумленные мужики. - Каким манером?
- Таким манером, что как утвердят его па этой должности, так уж по закону, стало быть, до конца, т. е. до самой его смерти. Вам выходит терпеть, a ему с вашей глупости богатеть.
- Да как же так, Лука Михеич?
- Наладили одно: да как же так? Говорят вам: бумага пришла, ну?
У мужиков от такой новости и руки опустились. Это было, разумеется, нелепо; Скудельников сболтнул первое, что попало на язык, почти всегда пьяный; но разве крестьяне могли отнестись критически к какому бы то ни было вздору? Они знали, что Лука Михеич человек грамотный, всякие книжки может читать, ходит в сюртуке, курит папироски, поет на в клиросе и у посредника первый гость. Ему ли не знать такой важной новости? Они ему поверили, a Скудельников, измыслив вздор, решился в своих видах поддерживать его.
- Где же ты, Лука Михеич, эту бумагу читал?
- Где читал? Само-собою в правлении: Михаил Иванович показывал.
- Може это еще так только? - сказал нерешительно Степан Черкас.
Эх ты! - покачал на него головой Скудельников. - A еще законником считаешься; ну, где же это видано, чтобы такие бумаги так писались!
И он встал, делая вид, что е такими людьми нечего попусту слова тратить. Уловка удалась, и мужики схватились за Скудельникова, видя в нем какое ни на есть спасение от нагрянувшей беды.
- Постой, постой, Михеич! Что же ты так? да ведь того... заговорили мужики.
- Да уж это, братцы, должно верно: Лука Михеич не станет врать,-сказал Хмелевский. Мне вот и жил намедни сказывал, что Кулак новый кафтан сшил, куда, говорит, длиннее прежнего.
- Новый кафтан? уж это беспременно к чему нибудь.
- Вестимо не без причины, - прибавил Василий Крюк.
- Вон сами видите, куда пошло! - сказал довольный неожиданным оборотом Скудельников.
- Так как же ты думаешь, Лука Михеич, как же нам теперича?...
- Мне что же за вас думать! Как себе знаете... Вон дядя Гаврик за вас подумал, да и поплатился.
- A он, братцы, слышно, все хлопочет, - перебил Скудельникова Черкас, состоявший, по прежней должности сельского старосты, в большой дружбе со сторожем Еремкои. - Тимофеич сказывал: все хлопочет, все хлопочет... В Питере, говорит, самому наибольшему генералу просьбу подавал...