He знаю, была ли эта жалоба смешна, по, рассказывая об aудиенции между двумя пульками в клубе, Степан Петрович Овсянский, attache при особе его превосходительства, смеясь, назвал ее chej d'oeuvre'oм бестолковщины.
- Начиналась она, - говорил он председателю казенной палаты Ля-Петри, большому приятелю Гвоздике, - на манер какой-то цыганской песни: «мы, живя среди лесов и полей дремучих»... Pardon! вы понимаете: я хочу сказать: «лесов дремучих», - поправился он, улыбаясь своей собственной игривости, - и так шла до конца в этом музыкальном роде. Сам Михаил Дмитриевич улыбнулся, передавая мне этот документ.
Степан Петрович был известен своим остроумием и умением смешно рассказывать. Это был человек салона par excellence. Около него тотчас же образовался кружок слушателей таких же праздных и самодовольных, как он сам.
- Нет, каково, я вас спрашиваю, je vous demande un peu, каково возиться с этими первобытными нашему милейшему Гвоздике? - воскликнул председатель, щуря левый глаз и поправляя браслет, который он носил в память какого-то печального события. - Право, эти господа-посредники приносят настоящую жертву!
- Да вы послушайте, как они про самого Гвоздику-то рассказывали, - продолжал Степан Петрович, довольный вниманием клубной аудитории, - просто потеха! Высекли их там, или что-то еще, ma foi, je n'en sais rieo!.. пошли они к нему жаловаться. Пришли, говорят, перекрестились и просят допустить. Ждали долго. Раз сказали - почивает; в другой говорят - собаку чешет; в третий - щенка учит. Видим, говорят, что господским делом занят.
- Impayable! - воскликнул председатель и совсем зажмурился от удовольствия.
- Нет, надобно было слышать, как они сами это рассказывали... Бесподобно! Вы слышали непосредственный, бессознательный юмор русского человека. Я чрезвычайно метко схватываю эти детали.
- J'espere bien! - воскликнул с видом одобрения председатель.
- И потом этот польский язык, - продолжал, с той же игривой возбужденностью Овсянский, который я, разумеется, опускаю, как совершенно невозможный для передачи. Quel jargon, s'il vcus plat! - обернулся ко мне Михаил Дмитриевич. - Impayable! говорю.
Степан Петрович посмотрел кругом: на лицах слушателей выражалось полное одобрение этому маленькому дивертиссементу.
- Как же отнеслись их превосходительство? - осведомился случившийся тут какой-то уездный пан маршалок из назначенных.