- Ну, так как же, господа, как вы полагаете? - спросил Петр Иванович после некоторого молчания, мысленно решив принять сторону крестьян, не обвиняя однако непосредственно Гвоздику. - Как вы полагаете? - повторил он.
- Помирить бы как нибудь, - ответил нерешительно следователь.
- To есть как это помирить? - спросил прокурор, который, не смотря на свои нервы, совершенно равнодушно отправлял людей на каторгу и в Сибирь.
- He тащить же их всех поголовно в острог, - пояснил свою мысль следователь.
- Однако факт на лицо: самосуд...
- По моему, кругом виноват один Гвоздика, - вдруг сказал Петр Иванович, за минуту готовый сказать совсем другое. - Вы слышали...
- A вы взгляните на предмет с другой стороны, - перебил его прокурор, желая выгородить Гвоздику, в силу его губернских связей и отношений.
- Да с какой хотите смотрите, - возразил, запальчиво, Петр Иванович, забывая всю свою осторожность и чувствуя, что его ненависть к Гвоздике растет пропорционально заступничеству за него прокурора. Ведь правда-то в том-с...
- Нет, постойте! ведь надо взять в расчет разносторонние соображения, a не то, что один голый факт. Вы говорите: правда - как будто уж лучше правды и выдумать ничего нельзя? - остановил его прокурор, думая в то же время: как-то на это посмотрят в «губернии».
- Да ведь вы слышали, каковы у них дела, - упорствовал в своем великодушии Петр Иванович, зная, что благородные роли ему всегда удаются.
- Но ведь, надо полагать, эти дела завелись не сейчас же, - заметил будто вскользь прокурор, и тотчас же, взглянув на вспыхнувшего Лупинского, прибавил, засмеявшись: - A вы полагаете, что в других волостях более порядку?
- Да, конечно...
- Итак?.. вопросительно произнес следователь вытирая перо.
- Я останусь при особом мнении, - гордо сказах Петр Иванович и стал смотреть в окно.
Наше дело осветить факты, - говорил ровным тоном прокурор, - и мы их достаточно осветим, признав Подгорного главным зачинщиком.
- A на счет старшины как? - спросил у Лупинского следователь.
- Это уж дело посредника, - с вежливой улыбкой ответил Петр Иванович, блестя беспристрастием.
- Так, стало, Петр Подгорный... начал следователь, и не успел он формулировать свою мысль, как прокурор прибавил: - препроводить с пятью другими зачинщиками в острог.
Петр Иванович шумно отодвинул свой стул.
- Итак господа, как ни тяжело, a мы свое дело сделали, - сказал он, по-видимому забывая про свое отдельное мнение.
- Ура! - закричал с кровати Кирилл Семенович и потребовал у повара лафита. Когда постановление было написано и подписано, собеседники с облегченной совестью, будто сдав грехи, стали говорить по душе, не боясь, что сказанное попадет в протокол. Все разом обрушились на Гвоздику,
И на чем только репутация человека зиждется? - пожав плечами и как бы не без зависти произнес Петр Иванович. - Я всегда говорил, что он не на своем месте!
И в жару негодования Петр Иванович привел даже 122 ст. общего положения, по которой выходило ясно, как день, что во всем виноват посредник. - Ведь если тут хоть на одну десятую правды, то «их», строго говоря, и судить нельзя! -докончил он горячо, зная лучше всякого другого, как шли дела в волости.
- Ну, полно вам, чего тут еще! - заговорил Кирилл Семенович. - Пора бы и того...
Повар подал закусить и откупорил бутылки, и Петр Иванович, стряхнув с себя нервное раздражение, сделался любезен, как у себя в гостиной. Разговор перешел на другие предметы. Прокурор оживился настолько, что рассказал какой-то забавный анекдот, который Петр Иванович хотя и знал раньше, но выслушал с таким видом и лицом, что совершенно обманул рассказчика.
Среди задушевной беседы членов комиссии, под окнами вдруг раздались вой и причитанье баб.
- Что ж делать, что делать! - произнес Петр Иванович скороговоркой и закрыл глаза, будучи не в состоянии выносить печальное зрелище.
В эту минуту вой усилился: слышалось, как кто то рыдал под самым окном.
- И чего ревут? - проговорил, с неудовольствием, прокурор, - будто этому старику не все равно, на какой печи умирать: в остроге или у себя в хате.