- Послушайте, Александр Данилович, скажете ли вы, наконец, в чем дело?
- Зыков вздохнул.
- A в том, господа, дело, что самого «пана маршалка» с овсом поймали! Понимаете, Татьяна Николаевна, с овсом! До чего дошел, а?
- Нет, ничего не понимаю... С каким овсом? He могу-же я допустить, что вы его у себя в сарае с меркой овса поймали.
Хуже того-с: поймай я его у себя, вот вам Бог свидетель, - перекрестился, по своей манере, обеими руками Зыков, - что я, быть может, дал-бы ему хлыста для души успокоения и отпустил-бы на все четыре стороны: - Ступай, мол, себе, только вперед не греши, a то ведь... разбойник! - схватил себя за голову, с жестом отчаяния, Зыков. Ну, слушайте господа, вдруг перешел он в другой тон, - я буду говорить по порядку, только вы меня не останавливайте.
- Кто вас остановит? - сказал, улыбнувшись Орлов.
- Ну, слушайте, теперь уж без перерыва.
И он откашлялся.
Все придвинулись к столу, смотря на Зыкова с напряженным вниманием; директор переглянулся с судьей. Антон Антонович незаметно вышел.
- Ну-с, еду я кататься - начал повествовательно Зыков, удостоверившись в надлежащем внимании аудитории, - еду я кататься по реке. Погода - зги Божьей не видно, метель, вьюга; но мой серый застоялся, - надо, думаю, коня проехать и поехал... Ан, дело-то оказалось совсем не в коне, a уж так Бог меня по этому пути вел. Едем, т. е. не едем, a летим - знаете какая у серого побежка? - увлекся, по старой кавалерийской привычке, Зыков, - вдруг обоз по реке. - Стой! Что везете? - Овес. - Кому? - «Пану маршалку». - Почем? Молчат. - Почем продали? - кричит мой Игнатович. - He продавали: так за копию везем. - Вон оно как! думаю себе, однако смолчал! едем дальше: смотрю под Китварой опять такой же обоз. Фу, ты черт! Неужели опять копия? Стой! кому везете? - «Пану маршалку», и т. д. Тут уж я не выдержал. - Игнатович, говорю, слышал? - Слышал ваше высокоблагородие. - Поворачивай, говорю, назад и прямо валяй к прокурору. И ведь, заметьте, привычки не имею разговаривать дорогой, потому за побежкой слежу, a тут как-то... Разумеется, все Бог... Валяем прямо к прокурору; тот на диване лежит, голова завязана: мигренью изволит страдать... Нет уж, говорю, батюшка, как хотите: едем! Рассказываю коротко и ясно, a сам, верите ли? весь дрожу. Уговорил; снял он эти туфли свои, оделся. По дороге солдатика Бельского прихватили, чтобы, знаете, свидетель... Я хоть и не юрист, a все кое-что смекаю! Однако, как ни спешили, a опоздали: мы только на реку, a они мимо Щелканова да к «маршалку» на двор и заворачивают.
- Стало быть, так все и пропало? - спросила Татьяна Николаевна е сожалением, которого не умела скрыть.
Иван Тихонович вздохнул свободнее, Соснович хотел что-то сказать, но Зыков ему не дал, воскликнув: - Еще лучше вышло, заманчивее... Я вам говорю, меня сам Бог... и хоть вы там смейтесь или нет, a уж это так!
- Ну, Александр Данилович...
- Вижу я, что мы тут опоздали, и говорю прокурору: - слушайте, голубчик, - a уж у меня, понимаете, новый план созрел, - слушайте, говорю, отвезу я вас домой, будто катались, a вы стороной, мимо «ликея» (гимназии), да прямо ко мне: устроим штуку почище. - Да что вы, спрашивает, хотите делать? - Ничего, ничего я этого не знаю, только приходите, сделайте милость...
Покушавшийся было несколько раз встать судья так заинтересовался, что даже пересел поближе к Зыкову, который, выпив свой холодный чай залпом, продолжал: - оставив прокурора у ворот его квартиры, махнул к себе и говорю Бельскому: - Бельский, говорю, душенька, оденься ты в статское, - a он, как форму долой, неузнаваем да и только - даже физия совсем другая.
- Ведь это он наблюдал, как к Пшепрашинскому с заднего крыльца евреи бегали перед набором?
- Он самый!.. Он все эти проделки доподлинно знает, и знает, как Ротшильдову сыну 8 зубов вырвал...
- Это ужасно! - с невольным содроганием произнесла Орлова.
- He беспокойтесь: под хлороформом...
- Я полагаю, что это басни, - заметил с кривой улыбкой Соснович.
- Крылова! - ответил ему е нескрываемой насмешкой Зыков - Но, это пока в сторону. Голубчик, - говорю Бельскому, - ступай ты во двор к «маршалку», и видишь - показываю ему из окна - вон мужиков, что мешки с овсом в амбар таскают, так ты уж, как там знаешь, a так обделай, чтобы они ко мне пришли. - Слушаю, - говорит, в-дие. - Да ты постой: ты не просто их зови, a уговорись, будто перевезти что-нибудь, какой-нибудь там вздор. Ну, соври половчее, как знаешь... - Совру, - говорит, - ваше благородие! - Идет; и так ловко обделывает и врет, что мужики всей компанией, человек десять, являются ко мне. Сторговался он с ними перевезти за два рубля какую-то мебель, a мебели, разумеется, никакой .. Являются, a у меня во всех комнатах по свидетелю, a в кабинете сам прокурор с пером в руке. Перекрестились мужики и стоят, на меня смотрят. Я их веду прямо к образу, - у меня Александр Невский в серебряной ризе, - перед образом лампада теплится... Нарочно для них зажег, - прибавил Зыков.