— Так и выглядят все планеты? — спросила я.
— Это облака. Планета внизу, под ними. Похоже на сахарную пудру, а под ней булочка, — сказал Джордж и засмеялся.
Он протянул руку, чтобы передвинуть тот самый рычажок, который уже двигал перед стартом, и увидел, что он и так включен. Джордж нахмурился на секунду, а затем объявил людям снизу:
— Посадка через десять минут.
Он ударил по переключателю, и тот дернулся вверх.
— Пойду вниз, — сказала я.
— Ладно, — ответил Джордж. — Увидимся позже.
Он снова переключился на управление кораблем. Мы вдруг скользнули в молочные облака и мгновенно словно растворились в этой тошнотворной массе.
В куполе понемногу начал загораться свет, компенсируя всепоглощающую серость снаружи. Заблудиться в этой мерзости — это было самым страшным, что я могла себе вообразить, и мне расхотелось смотреть по сторонам. Я спустилась по винтовой лестнице в теплый уют нижнего отсека и поискала глазами Папу. Он сидел в одном из кресел в центре помещения. Мистер Табмен, Папин помощник, следил за тем, как седлали лошадей. Люди сновали вокруг, завершая последние приготовления, в которых всегда возникает нужда за несколько минут до того, как будет слишком поздно. Папа держал в руках книгу и совершенно спокойно читал — как всегда, он игнорировал суету.
Я уселась рядом в коричневое кресло и стала ждать, когда он поднимет от книги глаза.
— Привет, Миа, — сказал наконец Папа. — Мы уже почти на месте. Как твои дела?
— Нормально. — Мне не хотелось говорить, что я очень нервничаю.
— А как ты поладила с Джорджем?
Я пожала плечами.
— Нормально.
— Я попросил его присмотреть за тобой сегодня, пока я буду занят делами. Он покажет тебе достопримечательности города. Он уже бывал здесь раньше.
— Ты будешь занят весь день?
— Думаю, да. Если закончу до темноты, то найду вас обоих.
Пришлось мне довольствоваться этим. Несколько минут спустя мы мягко коснулись поверхности планеты.
Гравитация на Грайнау была больше, чем на Корабле, — это первое, что я обнаружила сразу после посадки. Поднявшись с кресла, я почувствовала добавочный вес — появились напряжение в лодыжках и боль в мышцах. Придется привыкнуть.
Джордж спустился вниз и подошел к нам. Папа сразу поднялся с кресла. — Ну, Джордж, ты готов? — Папа явно имел в виду меня.
Джордж, возвышаясь над нами, как башня, кивнул, и Папа сказал вдруг: — Это была весьма занятная история, Джордж. В тебе есть таланты, о которых я и не догадывался.
— Какая история? — спросила я.
— Сказка, которую Джордж только что тебе рассказал. Динамик был включен с момента старта с Корабля, — пояснил Папа.
Джордж усмехнулся:
— Я заметил это только сейчас.
— Это была прекрасная сказка, — повторил Папа.
Сильно смутившись, я покраснела.
— О, нет…
Слушать сказки — одно дело, но чтобы об этом знали все остальные — совсем другое. Это стыдно…
В моем-то возрасте.
Я бросила на Джорджа испепеляющий взгляд и побежала в убежище. В туалет. Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел меня сейчас.
Но Папа поймал меня раньше, чем я успела скрыться за перегородкой. Крепко схватив за руку, он заставил меня остановиться.
— Постой-ка, Миа, — сказал он.
Я попыталась вырваться.
— Пусти!
— Не устраивай сцен!
— Пусти меня! Я не хочу здесь оставаться!
— Ну-ка, успокойся! — резко сказал Папа. — Я жалею, что допустил ошибку сказал тебе, что все слышал. Но Джордж сделал это не нарочно. И мне в самом деле понравилась его сказка. А ведь я в шесть раз старше тебя. — Не в этом дело, — сказала я.
— Может, ты и права, но сейчас это не имеет значения. Сейчас пора выходить из корабля, и ты должна взять себя в руки и выйти вместе со мной. Мы сейчас встретимся с колонистами, и я не хочу, чтобы мне пришлось за тебя краснеть. Ты же сама не захочешь показать себя с худшей стороны, не так ли?
Я покачала головой.
— Вот и хорошо, — сказал Папа и выпустил мою руку. — Ты уж постарайся.
Отвернувшись, я поправила блузку, подтянула шорты и, вроде бы чуть успокоившись, огляделась.
Трап находился в противоположной стороне корабля, и я слышала шум, доносившийся снаружи. Кричали люди.
— Пошли, — скомандовал Папа, и мы двинулись через центральный отсек. Проходя мимо Джорджа, я кинула на него взгляд еще убийственней первого, но он, сделав вид, что не заметил, зашагал следом за нами.
На мгновение мы остановились на верхней ступеньке трапа, и это было воспринято как сигнал — оркестр заиграл приветственный марш, а люди заорали еще громче.
Лошадей уже вывели наружу, их придерживал за уздцы мистер Табмен. Рядом с ним стоял официального вида мужчина в высокой шляпе с огромным поникшим белым пером. В другое время этот тип показался бы мне забавным.
С ним было двое детей, мальчик и девочка, примерно моего возраста.
Должно быть, мы совершили посадку на главную площадь этого городка. Со всех сторон нас окружали глазеющие и орущие толпы народа, и я чувствовала себя словно экспонат на выставке. Небо казалось серым и низким, а желтые кирпичи, которыми была вымощена площадь, отсвечивали, точно мокрые. Дул теплый, влажный бриз. Оркестр находился прямо перед нами, все музыканты были одеты в темно-зеленую форму. Они играли с энтузиазмом — то есть громко, но плохо.
Оглядывая все это, я закрутила головой, но Папа вдруг подхватил меня под руку.
— Пошли, поглазеть можно будет позже.
Мы спустились по трапу, и толпа на площади завопила громче некуда. Я нервничала. Мне вообще никогда не нравилось, чтобы кто-нибудь рядом орал, тем более — столько народу, но сейчас это приводило меня в еще большее замешательство, потому что по их воплям невозможно было понять, насколько дружественно они настроены. Оркестр среди криков был почти не слышен, старания музыкантов привносили лишь малую долю в общую какофонию.
Папа и официального вида человек пожали друг другу руки.
— Приятно снова увидеть вас, мистер Дженнаро, — сказал Папа.
Тот ответил:
— Вы удачно выбрали время, мистер Хаверо. Дождь здесь кончился меньше часа назад. Правда, я не могу гарантировать, что он не начнется вновь… Папа слегка подтолкнул меня вперед.
— Это моя дочь, Миа. С мистером Табменом и Джорджем Фахониным, моим пилотом, вы, кажется, уже встречались.
Пожимая руку, я постаралась хорошенько разглядеть этого Дженнаро. У него были подобострастные манеры, к которым я не знала, как отнестись, а по Папиным интонациям и лицу — как обычно — ничего нельзя было понять. Дженнаро показал на мальчика и девочку.
— А это — мои дети, Ральф и Хельга. Когда вы сообщили, что привезете дочь, я подумал, что ей будет приятно встретиться с ребятами ее возраста. — Он словно включил на время улыбку, а потом снова ее выключил.
Мальчик с грязно-белыми волосами был лишь чуть повыше меня, но куда более плотного сложения. Девочка тоже была коренастой, но примерно моего роста. Оба они поздоровались без излишней приветливости, и я последовала их примеру.
— Неплохо придумано, — сказал Папа мистеру Дженнаро.
— Рад служить, рад служить. Все ради добрых отношений… Ха-ха… Так сказать…
Народ и оркестр продолжали шуметь.
— Поехали? — предложил Папа.
— О, да! — воскликнул мистер Дженнаро. — Дети, следите за своими манерами. — Он строго посмотрел на Ральфа и Хельгу.
Мне Папа ничего не сказал, только бросил на меня острый взгляд.
Мистер Дженнаро влез на свою лошадь, Папа и мистер Табмен — на своих. Оркестр, не переставая играть, отступил на несколько шагов, чтобы они могли проехать, и, зацокав копытами, лошади поскакали прочь с площади. Оркестр, по-прежнему играя громко и фальшиво, последовал за ними вместе с доброй частью толпы.