— Ладно, — произнес он, дождавшись тишины. — Итак, было внесено и шумно поддержано предложение проголосовать по вопросу нашей планетной политики, и это предложение принято. Контролер, зарегистрируйте голоса.
— Благодарю вас, — сказал мистер Персон и нажал свою кнопку для голосования.
Я знала, что Папа выступал против, но сама проголосовала за.
После того, как процедура закончилась, на большом табло появились зеленые цифры: «за» — 20283; и красные — «против» — 6614. За рассмотрение вопроса о политике высказалось большинство.
— Как всем хорошо известно, — начал мистер Персон свою речь, — нашим правилом в политике было то, что мы старались передавать колониям на планетах как можно меньше технических знаний, но и то — лишь в обмен на сырье. Я утверждаю, что это ошибочная стратегия. Я поднимал эту тему раньше, и на заседаниях Совета, и на Ассамблеях… В своих показаниях Совету Миа Хаверо заявила, что отчасти ненависть тинтерийцев к нам обусловлена тем, что они считают себя обделенными при дележе наследства, на которое имеют такие же права, как и мы. Не могу винить их за это! Раз у них нет ничего, что было бы необходимо нам, — значит, мы для них бесполезны, мы для них как бы и не существуем и они для нас тоже. Вот по этой причине их жизнь столь убога. И если кто-то должен быть виновен в их бесконтрольном воспроизведении, то, я считаю, эта вина лежит на нас, потому что это мы позволили им забыть факты из их собственной истории, которые сами мы помним очень хорошо. Ответственность за это лежала на нас, и мы потерпели полный крах. И я считаю, что мы не имеем права наказывать их за нашу собственную ошибку!
Когда он закончил, из Амфитеатра Ассамблеи раздался гром аплодисментов. Затем слово взял Папа.
— Полагаю, вы знаете, что я не согласен с мистером Персоном по всем аспектам. Первое: ответственность за то, что жители Тинтеры являются Бесконтрольно Рождающими; предположительно рабовладельцами; потенциальными убийцами — лежит все же не на нас, а на них. Они — продукт той же истории, что и мы, и если они забыли свою историю, то не наше дело преподавать им ее. Мы не можем судить их, исходя из того, какими они могли бы быть или какими они должны быть. Мы обязаны принимать их такими, какие они есть, и какими они сами намерены стать. Они — угроза для нас и для всех остальных островков человеческой расы. Я твердо верю, что единственный выход — уничтожить их. И если мы этого не сделаем, вот тогда и появятся у нас основания винить себя. Наше положение чрезвычайно уязвимо, Корабли живут в неустойчивом равновесии, малейшая ошибка чревата гибелью. Сегодня Тинтера отсталая планета, но завтра, даже в полной изоляции, она может стать другой. И этот непреложный факт все должны помнить. Раковую опухоль нельзя изолировать, а планета, которая не регулирует рождаемость — это раковая опухоль. Рак должен быть уничтожен, иначе он будет расти и расти, пока не уничтожит и своего носителя и себя самого. Тинтера — рак. Она должна быть уничтожена.[9]
Что же касается нашей планетной политики, то я не считаю, что она нуждается в радикальном изменении. Истоки ее достаточно понятны, и они не изменились. Мы живем на лезвии бритвы, и для этого у нас есть свои причины. Если бы нам пришлось вдруг покинуть Корабли и высадиться на планетах-колониях, то — неизбежно — знания, которые мы так тщательно сохраняем и старательно пополняем, оказались бы утрачены. Если бы мы были вынуждены поселиться в какой-либо из колоний, мы бы неизбежно были ассимилированы, растворены во много раз более многочисленном населении. Учитывая трудности выживания в примитивных условиях — а даже самые развитые из колоний все еще прибывают в этом состоянии, — сколько времени у нас осталось бы для развития искусства, математики и других наук? Многое из того, что окружает нас сейчас и кажется привычным, никогда не удалось бы сохранить и переправить на планету, если бы Корабль пришлось оставить. Мир Корабля невозможно воспроизвести ни на одной планете. Этот мир пришлось бы забыть. Почти всем, что нам необходимо, мы обеспечиваем себя сами, но кое-что мы не в состоянии произвести, это факт. Здесь мы зависим от колоний. И чтобы получить от них необходимое, мы должны дать им что-то взамен. Единственное, что мы можем предложить для торговли, это знания. Но мы не вправе просто раздать их, как предлагает мистер Персон, потому что в этом случае мы лишимся средств к существованию. А ведь мы хотим существовать, не правда ли?! Поэтому — единственная альтернатива нашей теперешней политики — покинуть Корабль… Я этого не хочу. А вы?
Папа сел, и Ассамблея разразилась аплодисментами. Хотела бы я знать, не хлопали ли ему те же люди, которые аплодировали мистеру Персону.
Когда аплодисменты стихли, мистер Персон заговорил снова:
— Я отрицаю! Я отрицаю! Я отрицаю это! Это не единственная альтернатива! Я согласен, что мы живем на острие бритвы, я согласен, что на нас лежит определенная миссия, и мы не можем ее прервать. Но я все же считаю, что колонии, наши сонаследники, заслуживают большего, чем они получали от нас до сих пор. Каким бы ни было наше решение насчет Тинтеры, сегодняшнее положение трагично, и нашей политике вынесен обвинительный приговор. Но я могу прямо сейчас предложить две альтернативы этой политике, любая из которых предпочтительнее теперешнего курса. Наша зависимость от колоний искусственна. Мы гордимся, и обоснованно, своей способностью к выживанию, гордимся, что умственно и физически мы всегда на высоте. Но что это доказывает? Мы думаем, что быть на высоте означает многое — а на самом деле? Ничего! Ни-че-го! Потому что все это впустую. Но есть способы перестать расходовать силы зря. Например, мы можем сами найти подходящую планету и сами добыть на ней необходимое сырье. Или: почему бы нам не вспомнить о своем хваленом технологическом превосходстве и не изобрести что-нибудь, что избавит нас от зависимости от колоний? И в любом случае мы ничего не потеряем, если будем делать то, что нам следовало бы делать с самого начала — делиться знаниями, учить и помогать развитию всей человеческой расы А сейчас — я обвиняю нас. Я обвиняю нас в лени. Мы совершенно не используем свои силы. Вместо этого мы медленно плывем по течению, лениво и праздно летая от планеты к планете, не сталкиваясь ни с какими серьезными трудностями, попусту растрачивая свои потенциальные возможности. Я воспринимаю это как грех. Это оскорбление Бога, и более того, это оскорбление нас самих. Я не могу придумать ничего печальнее, чем осознание своих возможностей и одновременное полное нежелание их реализовывать. Мы могли бы вырвать наших братьев из той нищеты и убожества, в которых они прозябают. Вы этого не хотите? Тогда я скажу, что нам лучше вообще забыть об их существовании, чем следовать теперешней патерналистической, репрессивной политике вмешательства в их дела. Нам есть чем заняться — мы могли бы исследовать звезды. Будь мы готовы пойти на риск, мы могли бы путешествовать через всю Галактику. Это вполне нам по силам, и это, конечно, принесет нам новые знания, собирателями которых мы себя считаем. Но теперешняя наша жизнь это жизнь паразитов. И не должны ли мы стыдиться?..
Дебаты продолжались два часа. После выступлений Папы и мистера Персона спорила уже вся Ассамблея, причем временами публика здорово озлоблялась. На Корабле нет искусства, заметил кто-то, и это — лишнее свидетельство бесплодности нашей жизни. Оспаривать этот вывод принялся Лемоэль Карпентер, но мистер Мбеле дал ему превосходный ответ. Поклонившись, он сказал просто:
— Сэр, вы не правы, — и снова занял свое место.
Наконец Папа призвал прекратить дебаты. Мнения разделились четко, и каждый занял определенную позицию.
— Кажется, всем все достаточно ясно, — сказал он. — Дальнейшие споры будут лишь суммированием мнений, и нет смысла дискутировать дальше. Я предлагаю голосовать. Вопрос, к которому сводится проблема, следующий: что нам делать с Тинтерой? В решении, в ответе на этот вопрос и заключается цель данной Ассамблеи. Те, кто согласен с мистером Персоном, будут голосовать за перемену нашего образа жизни по моделям, им предложенным. Те же, кто согласен со мной, будут голосовать за уничтожение Тинтеры и продолжение той политики, которую мы проводим на протяжении вот уже ста шестидесяти лет. Я честно изложил суть, мистер Персон?
9
здесь автор намекает на слова известного римского политика Марка Порция Катона (234–149 гг. до н. э.), прославившегося своей суровостью и неутомимостью в борьбе против новых идей; именно Катону приписывается фраза: «Карфаген должен быть разрушен», что и произошло в ходе III-й Пунической войны