Гор повернул налево, западнее, где местность повышалась и уходила в гору. Спотыкаясь о скрытые в папоротнике корни, перелезая через поросшие тёмно зелёным мхом поваленные стволы и отмахиваясь от жуков, воин преодолевал пологий подъём. Солнечный свет яркими пятнами покачивался на траве, стволах и ветвях. Вытянутые изогнутые берёзы выстраивались в настоящие частоколы. В некоторых местах приходилось протискиваться между двумя стволами. Обходя особенно мощный и широкий вяз, унёсший свои плотные кроны высоко вверх, Гор упал в скрывающийся за ним овраг. Расцарапал лицо колючим кустарником и спугнул невидимых птиц, звонко верещащих в зарослях. Овраг был неглубоким, и потому падение ограничилось царапинами на лбу и на носу. Ну, и лёгким испугом от неожиданности. Рогатину Гор из руки так и не выпустил.
После мелкого оврага пошли глубокие, и сильно поросшие колючим зелёно-бурым месивом кустарника. Приходилось медленно спускаться с крутых обрывов на дно, где было довольно холодно и темно, а кусты почти скрывали с головой, и тяжко подниматься на почти отвесные возвышения, цепляясь за влажные корни и роя сапогами землю. После двух таких переходов, Гор чувствовал, что намотал на лицо несколько локтей паутины, возможно, с пауками, и набил за пазуху с пол пуда веток и листьев. Он выдохся и шумно втягивал воздух, пахнущий прелой листвой. Остановился, присел у жесткого морщинистого ствола клёна на вершине оврага. Уловил едва заметный запах еловой или сосновой смолы. Значит, от опушки отошел уже довольно далеко. Скоро начнётся ярус молодого дубняка, и территорию леса займут хвойные деревья. Где-то там есть прогалина, за которой обитает лесник. Если верить заикающемуся несчастному вдовцу, конечно. Где-то там начинаются земли, где властвует зверь Велеса. И там Гор достанет его. Или погибнет, попытавшись.
Осознание стоящей перед ним цели обрушилось на воина жестокой тяжестью. Гор нахмурился, и струйка крови с расцарапанного лба побежала по лицу. Он не стал ее вытирать. Он смотрел перед собой на полого уходящий вверх неровный строй деревьев, и перед его глазами предстала неизбежность того, что должно сделать. Еще день назад Гор ел жареного барана и запивал настоем из зёрен - пивом, в лагере наёмников. А сегодня он обречён отдать священный долг, и только потому, что единственный выжил на поле боя. Он может и не платить. Но тогда его жизнь мало чем будет отличаться от жизни калеки среди бешеных псов.
Хриплый низкий вой волка вырвал Гора из раздумий. "Лютый" заходился где-то справа, к северу. Видать, мёртвые не дают покоя - наперебой хотят рассказать ему, бедолаге, свои потусторонние тайны. Вой снова резко оборвался, но, тут же, вновь донёсся издалека, неся над горячими кронами надрывную тоску. Гор даже посочувствовал "серому". У того тоже нет выбора. Мёртвых, как живых, не заглушишь.
Здесь - среди кривых серых берёз, высоких мощных вязов и стройной липы, в тусклом медном свете, пробивающемся сверху сквозь кроны, Гор особенно остро чувствовал, как одинок в своей цели. Скорее даже - обязанности. Он ощущал нутром, что за ним наблюдают откуда-то из тех мест, куда нет доступа живым. Взор наблюдателя горит, его глаза ждут, и от них не скроешься. Пока не исполнишь того, что требуется.
На смену волчьему вою, который вновь оборвался, словно "серый" вдруг пал замертво, быстро и часто закуковал сыч. Где-то прямо над головой Гора. Это вывело воина из раздумий, и он поднялся на ноги. Сыч надрывался в густоте нагретых Солнцем крон. Его высокие трели, и короткое эхо после них, казалось, заглушили все звуки вокруг. Воин оценивающе поглядел на склон, по которому ему предстоит взобраться, и тут услышал шорох веток и листьев справа. Сыч не замолкал, а как будто даже закричал громче и ближе. Гор выхватил топор из-за пояса, обернулся на звук и прижался спиной к стволу клёна. Из зарослей папоротника и жимолости донеслось что-то похожее на смех младенца, перемежающийся сиплыми вздохами и мяуканьем котёнка. Заросли шевелились, трещали и скрывали приближающееся к Гору существо. Воин напрягся, широко раскрыв глаза. Папоротник замер, как и существо, издающее странные звуки, словно оно застыло в ожидании. Затем оно снова зашевелилось, захрипело и засмеялось высоким смехом младенца, направляясь сквозь подлесок к Гору. Сыч, не переставая куковать, зашелестел ветвями, перелетая на другое место. Гор отвёл руку, сжимающую топорище, чуть назад - приготовился к удару. Его взгляд был прикован к шевелящемуся папоротнику. Неизвестное создание было уже близко. Оно то замирало на мгновение, то снова устремлялось вперёд. И, когда воин различил среди травы грязно-бурый мех, он понял, что это. Как только раньше не догадался?