Гор, слушая рваное смрадное дыхание вепря, лежал рядом, не открывая глаз. Лишь когда брюхо зверя перестало подниматься, воин поднял тяжелын от крови веки. Он лежал в спокойно колышащейся траве в сером свете наступающего утра. Опушка леса замерла в ожидании грозы.
Глава закончена
4. Капище Перуна
I
Воин попытался разжать пальцы, которыми ухватился за скользкую от крови деревянную рукоять крюка. Но не так-то просто это оказалось сделать. Руки, казалось, онемели и вырвались из плеч. Пальцы с трудом, как не смазанные петли, расходились в стороны. Гор даже забеспокоился - а не порвал ли он себе какие-нибудь мышцы? Но хватка, наконец, ослабла, и воин перевернулся на спину. Уставился в серое, собравшееся морщинами туч, небо. Слушал тишину. необычную для этих мест тишину. Он в конце концов находился на опушке леса, но кроме тихого шепота ветра не слышал ни пения птиц, ни звона или жужжания жуков. Гор не удивлялся таким странностям. Он знал, что обнаружит, когда будет возвращаться за острогой...
Мысли о голове медведя, насаженной на острый ствол ели, которая лежит где-то в зарослях папоротника на поляне в лесу, заставили воина стряхнуть с себя блаженную усталость. Он медленно поднялся, прислушиваясь к ощущениям. Дикая пляска с взбешенным вепрем могла иметь свои плачевные последствия. Однако кроме трясущихся, перевитых толстыми жилами, рук никаких болевых ощущений не проявилось. Если, конечно, не считать множество ссадин, царапин и ушибов по всему телу. Главное - он ничего себе не сломал.
Гор осмотрелся. Он стоял над мёртвым вепрем на границе качающегося леса, который простирался далеко на север и юг. Позади воина, на востоке, множеством холмов вздыбилась серая равнина. Везде, куда мог достать глаз, виднелись овраги и ярки. Поросшие, как кудрявыми шевелюрами, садами и рощами холмы. Воин радовался открытой местности, темень и холод чащи давили со всех сторон, как сжимающиеся тесные руки, и он был буквально счастлив, что вышел, наконец, к открытому полю. Но ему всё же предстояло вернуться в лес за острогой, однако, сначала - вепрь. Гор не мог его оставить здесь. Какие-то звери ещё могли рыскать поблизости.
Воин вытащил волею судеб не потерявшийся в схватке топор. Стал на колени, как следует размахнулся, и с силой опустил оружие на толстую шею вепря. Недовольно поморщился, услышав писклявый треск дерева - трещина на рукояти расширилась и удлинилась. От следующего удара полотно выгнулось вверх, а топорище заскулило ещё громче. Третий удар переломил рукоять и оголовье топора тяжело упало в траву. Гор поглядел на выгнувшуюся голову вепря, которой было ещё далеко от расставания с телом. Под зверем растеклась большая лужа тёмной крови. Воин присел на траву, мрачно глядя на белую кость хребта, до которой смог "дорубиться". У него даже не было сил сетовать на что-то. В голове чувствовалась лёгкость и спокойствие в душе, словно из него вытекли все эмоции.
Слабый крик какой-то птицы привёл Гора в чувство. Он поднялся, вспомнив об остроге в лесу, и повернулся к чаще. Отсюда, ясное дело, поляну не было видно. Но воин заметил кровавую дорожку из примятой травы, выбегающую из под нависших крон и заканчивающуюся на месте, где лежал мёртвый вепрь. По ней Гор и зашагал в лес. Там по-прежнему было тихо. Только одинокий возглас птицы разносился по стылому воздуху. Идти по кровавым следам было нелегко, в утренней мгле воин с трудом различал тёмные пятна на траве и кустах. Гор подумал о том, сколько же крови вылилось из вепря, и как далеко он смог протащить на себе воина. Между опушкой и поляной был довольно большой участок леса.
Небольшая поляна, ощетинившись серыми обломками стволов, замерла в ожидании рассвета. Зубр уже, видимо, ушел, оставив после себя настоящую воронку вспаханной земли и вырванной травы. Гор прошел к плотным зарослям папоротника. По пути заметил несколько чёрных тушек крыс, валяющихся, как мохнатые тряпки. Их гладкие брюшки мерно вздымались и опускались, но не похоже было на то, что они спят. Скорее, не могут прийти в себя. Гор поднял их одну за другой - насчитал три крысы, - и, взяв за голые холодные хвосты, зажал в кулаке. Они зашевелили лапками, задрожали усиками. Скоро очнутся, надо бы поспешить.
Воин ногой поводил в папоротнике и наткнулся на что-то твёрдое и тяжело перекатывающееся. Нагнулся, чувствуя, как голова наполняется давящей болью, и отыскал в зарослях свободной рукой мокрую острогу. Когда выпрямился, голову прострелила резкая колющая вспышка боли. Воин чуть пошатнулся, подождал, пока туман в глазах рассеется и медленно побрёл обратно. Сколько он не ел нормальной еды? Сколько потерял крови? Когда удавалось хорошо выспаться? На эти вопросы, роящиеся в его голове, пока он шел обратно к опушке, Гор и не надеялся найти ответы. Да и не хотел.