На опушку он вышел чуть левее от туши кабана. Его занесло немного в сторону от усталости и головной боли, выдавливающей глаза. Подойдя к вепрю, Гор обнаружил, что в руке у него не три, а две крысы. Видимо, одна выскользнула где-то в лесу. Оставшиеся грызуны начали беспокойно дёргаться и попискивать. Гор бросил их прямо в разрубленную рану на шее вепря, а сам присел на траву, уронив острогу с уродливой головой медведя. Крысы, дёргая хвостами и нервно шевеля чёрными носиками, измазались в крови вепря. Они приходили в себя после накатившего на них ночного безумия, и, чувствуя кровь, раздраженно запищали. Одна упала на траву. Но тут же, ещё неумело шевеля лапами как новорожденный детёныш, попыталась забраться обратно на мёртвого клыкастого зверя. Появились и первые мухи, завязли в раскрытой ране. Крысы стали вгрызаться в плоть, удивительно быстро обретая силу и ловкость. Гор подумал, что помешательство, которое напустил на этих зверьков тощий волк - или, быть может, тот, кто живет в маленькой избе на трупах, - сродни жестокому голоду. И, как следует насытившись, можно освободиться от безумия.
Несколько раз воину приходилось отгонять крыс обратно к ране на шее вепря. Измазавшиеся полностью в густеющей крови зверьки перебирались к брюху, но воин старался направить их на почти уже раздробленный хребет у холки. Крысы пищали и ели. А Гор следил за тем, чтобы они не наелись, прежде чем отделят голову кабана от его туловища настолько, чтобы её можно было просто оторвать. Запах от туши исходил тяжелый, влажный. Да и сам воин пах не лучше, он тоже был весь измазан кровью. Волосы прилипли к обрывкам рубахи, усы отяжелели.
Крысы, надув свои животы, прогрызли, наконец, крепкую шейную кость. Гор поднялся, кривясь от вернувшейся головной боли - она чуть утихла, когда воин сидел на траве. Затем схватил обеими руками рукоять крюка, торчащего в глазнице вепря, стал тянуть на себя и крутить. Это было не просто, голова зверя оказалась довольно тяжелой, кроме того на шее ещё оставалось достаточно мышц, чтобы не дать голове оторваться. Крысы продолжали есть, и Гор удивлялся их прожорливости. Они, похоже, не наедятся никогда. Но, что было важнее всего, они грызли плоть вепря там, где было нужно воину. Когда лес начал оживать и звучать голосами множества птиц, голова кабана отрвалась, а Гор повалился на спину. Боль, казалось, сейчас разорвёт череп. Воин перекатился на живот, вдохнул свежий запах травы. Последней угасающей мыслью было: "Куда идти дальше? Где отыскать Капище..."
II
Он бежал за уходящим Солнцем. Бежал изо всех сил, чувствуя струи воздуха и тёплого ветра на щеках. Волосы развевались и рвались назад, лёгкая рубаха трепетала и хлопала. Солнце, раскалившись, падало за окоём, красило вздувшееся тучами небо багровым, растягивало тени по земле. Утопало.
Гор не отрывал слезящихся глаз от Светиоа. Но всё же замечал по сторонам от себя чёрные искривлённые деревья, согнувшиеся, словно пораженные смертельным недугом. От ветра они плакали пеплом, рассыпались, уносились назад за спину чёрными хлопьями. Между деревьями тёмными тенями застыли развалины домов, изб, амбаров. Ветер стачивал и их тоже, они безмолвно таяли, отлетали вникуда. Земля под ними покрылась золой, исходя белым паром. Гор старался не замечать ни деревьев, ни строений, не хотел смотреть туда, не хотел видеть эту удушающую горячую темноту. Он, что есть сил, мчался вслед закату, стремился к угасающему свету, но тот ускользал слишком быстро.
На широкой, изрезанной длинными тенями, дороге возникли застывшие тлеющие фигуры людей. Мужчины, женщины, дети, старики - все замерли, все рассыпались пеплом, который ветер срывал с их тел. Они подняли руки в мольбе к стремительно темнеющему небу, просили, умоляли. Но всё же растворялись, таяли. Гор сцепил зубы. Чувствуя, как внутри него ворочается крик, разрывает грудь, давит дух, просится наружу, бежал меж силуэтами. Его глаза ослепли от яростного света багрового Солнца. Ноги онемели от непрекращающегося бега. Слёзы обжигали глаза, убегали по вискам. Воин ускорился ещё, не жалея ног. А застывших чёрных фигур было всё больше, мёртвый лес сжимал кривые руки, последние лучи окрасили дорогу красным. Свет не догнать - он будто спешил покинуть эти места.