— Да, сударь.
— Точно?
— Точно.
Встав, он подлил в бокал горючего. Опять сел. Долго молчал.
— Не хочу тебя пугать, — говорит, — но я способен зело отчётливо представить твою благородную гибель — тем или иным образом — за некое в высшей степени недостойное дело. — И загадочно на меня посмотрел. — Я кой-чего напишу — ты в состояньи внимательно прочесть? Да сохранить?
— Ага. Само собой.
Я правда сохранил. У меня до сих пор бумажка, которую он тогда дал.
Г-н Антолини шагнул к письменному столу в другом конце комнаты; не садясь, черкнул на бумажке. Вернувшись, сел с листком в руке.
— Как ни удивительно, сие написано не искусником-пиитом, а человеком, изучающим подсознанье, зовут его Вильгельм Штекель. Он… Ты ещё слушаешь?
— Ага, само собой слушаю.
— Он сказал: «Признаком незрелости является желанье благородно за некое дело погибнуть, в то время как личность взрощенная желает скромно, размеренно жить ради его осуществленья».
Протянув руку, отдал бумажку мне. Я тут же прочёл написанное, поблагодарил, всё такое, и сунул записку в карман. Клёво, что он так встревожен. Честно. Правда, я почему-то никак не сосредоточусь. Ё-моё, жуткое утомленье вдруг почувствовал.
Зато он вроде совсем даже не устал. Ну, во-первых, загружен уже под завязку.
— Уверен, — говорит, — тебе надо буквально на днях определиться, в каком направленьи желательно шагать. И без проволочек направить туда стопы. Немедленно. Нельзя терять ни мгновенья. Не имеешь права.
Я кивнул — ведь смотрит прямо на меня, всё такое, — но мысль понял не вполне. Общий смысл тогда улавливал, тем не менее про полную уверенность не скажу. Чёрт, слишком притомился.
— Неохота давить тебе на мозоль, однако по-моему, чуть только у тебя созреет достаточно ясное представленье о том, куда желаешь идти, первым порывом станет усердно вкалывать в образовательном учреждении. Никуда не денешься. Ты ведь ученик — привлекает тебя сия постановка вопроса, нет ли. Влюблён в знанья. Думаю, пройдя всех Винузов со всеми их разговорными сочине…
— Винсонов, — поправил я. Он имел в виду всех Винсонов, а не Винузов. Вообще-то перебивать не стоило.
— Да-да — Винсонов. Преодолев Винсонов, ты начнёшь всё ближе и ближе подходить — безусловно, ежели чего-то алчешь, чего-то ищешь да ждёшь, — подступать к таким знаньям, кои станут зело, зело дороги сердцу. Среди прочего обнаружится: ты не первый, кого смущали, пугали, даже коробили поступки людей. С волненьем, с трепетом осознаешь, мол в оном отношении далеко не одинок. Многие, многие переживали такие же нравственные и духовные муки, какие сейчас испытываешь ты. Некоторые, к счастью, собственные мученья описали. Ты наберёшься уму-разуму у них — коли пожелаешь. Точно так же в один прекрасный день — буде тебе будет, о чём поведать, — кто-то захочет поучиться у тебя. Сие замечтательный обоюдный союз. Его не назовёшь образованием… Скорей преемственностью… Очарованьем.
Помолчал; изрядно отхлебнув из бокала, снова заговорил. Ё-моё, во распалился! К счастью, я даже не норовил перебивать, и вообще.
— Далёк от мысли, якобы дарить миру ценности способны лишь образованные да просвещённые люди. Отнюдь. Но всё ж именно образованные-просвещённые — ежели они в первую голову яркие-творческие личности, а таковых, увы, встретишь редко — склонны оставлять после себя бесконечно более драгоценное наследье, чем личностипросто яркие-творческие. Как правило, первые ясней выражают и с большей страстностью доводят собственные намётки до ума. К тому же — самое главное! — в девяти случаях из десяти скромнее мыслителей непросвещённых. Ты хоть приблизительно усваиваешь, о чём толкую?
— Да, сударь.
Г-н Антолини снова довольно долго молчал. Не знаю, приходилось ли вам, но вроде как трудно сидеть ждать, пока чувак чего-нибудь выдаст, а тот всё думает, и вообще. Честно. Я еле сдерживал зевоту. Не скажу, мол прискучило, и т. д. — вовсе нет — просто вдруг адски захотел спать.
— Высшее образованье окажет тебе дополнительную услугу. Пройдя с ним рука об руку значительное расстояние, ты начнёшь получать представленье о размерах собственного разума. Кой-чего ему впору; другое, поди, нет. Наконец ты поймёшь, в какого вида понятья следует облачаться мозгу именно твоего размера. Одно лишь эдакое поможет сберечь уйму времени на примерках мыслей, кои сидят мешковато или жмут под мышками. Познав истинные свои мерки, ты соответствующим образом подберёшь одеянья собственным извилинам.