Вниз шёл по другой лестнице — и опять увидал на стене «Ёб твою мать». Снова попытался стереть надпись рукой, но тамошняя оказалась нацарапанной — ну, ножом, иль ещё чем. Никак не стиралась. Да один хрен бесполезно. Даже коль тыщу лет с ними расправляться, половины гнусностей не сотрёшь, во всём мире-то. Просто не сдюжишь.
Во дворе глянул на стенные часы, показывают всего без двадцати двенадцать — в общем, до встречи со старушкой Фиби предстоит убить кучу времени. Но всё равно двинул к выставке. Куда ж ещё податься-то? По дороге думаю, дай зайду в будку да звякну старушке Джейн Галлахер перед отъездом попутками на Запад, однако потом настрой вроде пропал. К тому ж вообще неизвестно, приехала ль уже домой на каникулы. Короче, просто пошёл к выставке и торчал там.
Жду Фиби — прямо внутри, около дверей, всё такое — а ко мне подкатывают двое мальчишек и спрашивают, не знаю ли, где тут сушёные покойники. У того, кто вопрос задаёт, расстёгнуты пуговицы на ширинке. Я ему намекнул. Он прям тут же, разговаривая со мной, их застегнул — даже не подумал отойти за столб, иль ещё куда. Умора! Я бы заржал, но побоялся, дескать снова замутит, и не стал.
— Дык где тут сушёные покойники, паря? — повторил мальчишка. — Не знаешь?
Я решил слегка подухариться:
— Сушёные покойники? А чё’й-та?
— Ну, знаешь. Ну, сушёные покойники — чуваки прям мёртвые. Их хоронят во всяких там грибницах, всё такое.
Грибницы. Просто отпад. Имел-то в виду гробницы.
— А чё’й-та вы, ребятки, не на уроках? — спрашиваю.
— Сёня уроков нету, — сказал парнишка, который вёл всю беседу. Врёт, сволочёнок, как пить дать. Но всё равно до прихода Фиби делать нехрена; короче, помог им разыскать зал с высохшими трупами. Ё-моё, раньше знал точно, где они, но меня на ту выставку уже тыщу лет не заносило.
— А вас чё — столь занимают сушёные покойники?
— Ага.
— Твой друг умеет говорить?
— Он мне не друг. Брат.
— Дык умеет говорить-то? — Я посмотрел на молчуна. — Говорить вообще-то умеешь?
— Ага, — отвечает. — Просто неохота.
Наконец, отыскав зал с засушенными трупами, входим.
— Знаешь, как египтяне хоронили покойников? — спрашиваю одного из мальчишек.
— Не-а.
— А надо бы — знать-то. Весьма любопытно. Им обёртывали лица тряпками, пропитанными таинственными веществами. Посему запросто лежат в гробницах тысячи лет, лица не гниют, и вообще. Никто кроме самих египтян не знает, как им удавалось. Даже современная наука.
Дабы попасть туда, где лежат высохшие покойники, надо пройти по очень узкому вроде как проходу, а сбоку стоят камни, взятые прям из гробницы фараона, всё такое. Вообще-то довольно страшноватенько, причём сразу видать: моим крутым спутникам не особо тут по душе. Оба адски ко мне прижались; тот, кто всё больше помалкивал, крепко схватил за рукав.
— Пом отсюда, — говорит брату. — Я на их уже зырил. Пом, слышь?
Развернувшись, рванул к выходу.
— Во бояка, н’ёсь в штаны наложил, — сказал второй. — Пока! — И тоже свалил.
В общем, я остался в гробнице один. Мне там даже вроде б нравилось. Тихо, мирно. И тут вдруг — ни в жисть не догадаетесь, чего увидел на стене. Ещё одну надпись «Ёб твою мать». Красным мелом, или чем там ещё, чуть ниже застеклённой части с каменюками.
Вот отсюда-то все несчастья. Просто нельзя найти тихое-мирное место, поскольку его нетути. Невозбраннодумать, якобы есть, но едва туда попадёшь, а сам бдительность на миг потеряешь, тут же подкрадутся и прям у тебя под носом напишут: «Ёб твою мать». Можете однажды проверить. По-моему, чуть только со временем загнусь, и меня запихнут на кладбище, сделают могильную плиту, всё такое прочее, а на ней высекут «Холден Колфилд», в каком году родился, в каком сыграл в ящик, то непосредственно под всей подобной хренотенью припишут «Ёб твою мать». Даже не сомневаюсь.