Я глянул на старушку Фиби, но та даже не улыбнулась. Ну, сами знаете детей, стоит им разобидеться. Ни тебе улыбки, ни вообще.
Насмотревшись на медведей, мы отчалили из зверинца, пересекли узенькую улочку в Саду и прошли через тамошний подземный переходик, где вечно мочой воняет. Он прям по пути к карусели. Старушка Фиби ещё со мной не разговаривала, всё такое, но теперь уже топала почти рядом. В общем, взял её за хлястик — просто от делать нефига, — но ей не понравилось.
— Не распускай, — говорит, — грабли, пожал’ста.
Пока ещё на меня злится. Но уже не столь сильно, как раньше. Короче, мы всё ближе и ближе подходим к круговерти, уже долетает придурошная песенка, которую там вечно крутят — «О, Мари!». В моём детстве, чуть не пятьдесят лет назад, здесь всю дорогу играли тот же самый напевчик. Замечательное у каруселей свойство: на них всегда заводят одни и те же пластинки.
— Я думала, зимой круговерть закрыта, — удивилась старушка Фиби. Первый раз хоть чего-то сказала. Наверно забыла, дескать вроде б обижена.
— Небось из-за Рождества, — говорю.
Она не ответила. Наверно про обиду вспомнила.
— Хошь прокатиться? — спрашиваю. А сам знаю: наверняка хочет. Помню, мы с Элли и Д.Б. водили её, совсем ещё крошечную, в Сад — дык она от карусели просто балдела. Всякий раз за уши не оттащишь от проклятой хреновины.
— Я слишком большая. — Вот чёрт: думал, не ответит.
— Не-а, вовсе нет. Давай. А я тя подожду. Давай-давай.
Мы уже подошли. На круговерти каталось несколько мальчишек-девчонок, большей частью совсем малыши; вокруг на скамьях сидели родители, поджидая, всё такое. Я купил для старушенции Фиби в окошке билет. Отдаю ей. А она стоит прям рядом со мной.
— На, — говорю. — Погоди чуток… возьми вообще все тити-мити.
Достаю остальные одолженные ею бабки.
— Держи у себя. Они мои — а хранятся пусть у тебя, — и тут же добавила: «Пожалуйста».
Как же на мóзги давит, коль тебе говорят «пожалуйста». В смысле, Фиби, иль ещё кто. Прям адская тоскища вдруг наехала. Но ни фига, убрал бабки в карман.
— Сам-то проехать не хочешь? — И глядит вроде как с приколом. Сразу видно — уже не особо дуется.
— Пожалуй, в следу’щий раз. Щас просто посмотрю. Билет у тебя?
— Ага.
— Ну дык беги — а я сяду вон на ту скамейку. Да на тебя поглазею.
Сел на лавку, она взбежала на карусель. Обошла всю. В смысле, разок прошла по кругу. Затем села на большущего коричневого потрёпанного конягу. Тут карусель закружилась, и я смотрел, как Фиби проезжает один оборот, следующий… В заезде участвовало всего пять-шесть ребятишек, а песенку включили «Дым застилает глаза». Запись прям джазовая, весёлая. Все дети норовили достать до золотого колечка, старушка Фиби тоже, посему я мандражировал, как бы не упала с проклятого скакуна, но помалкивал, даже не пошевелился. Вся феня в чём: раз уж ребятишкам приспичило достать до золотого кольца, надо разрешить и не лезть с разговорами. Упадут — дык упадут, но хуже нету встревать.
Круговерть остановилась, Фиби слезла с коня, подходит и говорит:
— Ты тоже разик проедь.
— Не-а, лучше на тя поглазею. Просто посижу-погляжу, — а сам протягиваю немного из её бабок. — На-ка. Купи ещё билетов.
Взяла мелочь.
— Я на тебя больше не сержусь, — говорит.
— По’ял. Беги скорей — щас опять пое’ет.
И вдруг меня поцеловала. Потом, подставив ладошку, говорит:
— Дождик пошёл. Уже капает.
— Я чую.
А она взяла да, сунув руку в карман моей куртки, достала красную охотничью кепку и напялила мне на голову — вот чёрт, я чуть не отпал.
— А сама-тоне хочешь надеть? — спрашиваю.
— Разрешаю поносить немножко.
— Ладно. Теперь беги скорей. А то пропустишь заезд. Коня займут, иль ещё чего.
Но она всё тянула.
— Ты ведь не наврал? Взаправду никуда не уезжаешь? После домой пойдёшь?
— Ага, — говорю. Честно сказал. Зачем заливать-то? Впрямь потом пошёл домой. — Ну, беги. Уже запускают.
Фиби помчалась, купила билет и как раз вовремя вбежала на треклятую круговерть. Обойдя вокруг, выбрала любимую клячу. Влезла. Помахала мне, а я — ей.
Ё-моё, тут ливанул зверский дождина. Словно из ведра, Господом Богом клянусь. Все предки: мамаши, вообще все — подбежав к карусели, встали прям под крышей, дабы не промокнуть до костей, всё такое, а я ещё долго сидел на скамейке. Вымок насквозь, особенно плечи да ноги. В каком-то смысле правда здорово защитила охотничья кепка, но один хрен промок до нитки. А — мне по фигу. Вдруг почувствовал себя адски счастливым, глядя на старушку Фиби, наматывающую круг за кругом. Чёрт, чуть не заревел от какого-то телячьего восторга — честно вам говорю. Даже не знаю почему. Просто она столь клёво смотрелась на чёртовой круговерти — в голубенькой курточке, и вообще. Господи, жаль вы не видели.