Летели ещё часов пять....
Наконец самолёт пошёл на снижение. Вначале огнями засветился сам город внизу, а вскоре показались и огни взлётно-посадочной полосы. Она стремительно приближалась. Самолёт довольно плавно коснулся земли и затем, как будто освободившись от очень тяжёлого груза, уже легко и свободно побежал по бетонке.
Добрался Максим до города на такси.
Багажа, кроме дипломата в руках, у него никакого не было. Расплатившись с водителем и выйдя из машины, Максим огляделся по сторонам.
Он стоял на улице, которая представляла для него надо сказать, немалый интерес. Она была шириной, где-то около сотни метров, а возможно и больше. Улица была абсолютно ровная, словно её строили по натянутой нитке, и её конец уходил далеко, далеко и упирался в горизонт. Горевшие уличные фонари, двумя ровными яркими линиями так же убегали вдаль, обрамляя вечерним светом обе стороны этого широченного проспекта.
- Да...! Ведь могут строить, когда захотят... - подумал немного потрясённый таким размахом Максим.
Комсомольск, стоял на огромной равнине, без конца и без края, похожей на большой плоский блин, испечённый какой-то доброй старушкой, положенный ею, посредине ещё более огромного, чем сам блин, круглого кухонного стола.
Военкомат находился совсем неподалёку.
Зайдя в здание, Максим доложил о своём прибытии дежурному офицеру. Они познакомились, немного поговорили. Дежурного офицера звали, майор Гуцман Пётр Яковлевич.
- Ну что капитан..., рад был с тобой познакомиться, может в гости, к тебе, когда-нибудь приеду. Кавказ дело хорошее.... Я как-то однажды отдыхал в ваших местах в военном санатории. Красота, да и только...! До сих пор помню и шашлыки и горы и прекрасный воздух. И одну горяночку тоже помню, точно не знаю, кто она была по национальности, но знойная была женщина. Уу-х...! Просто вспомнить и то приятно! Ну да ладно, об этом, как-нибудь в другой раз. Мы немного отвлеклись от дела.
Максим, на последнее повествование майора, вспомнив свои любовные похождения, только слегка и немного грустно улыбнулся. На большее он в данный момент, не был способен. И поддерживать разговор на эту тему, он тоже, почему-то, не хотел....
- Ну что Максим, сейчас уже поздно, поэтому иди в помещение призывной медицинской комиссии и ложись отдыхать. И особенно ни о чём не думай. Даст Бог день, даст Бог и пищу. Да кстати, ты ужинал...? А то давай перекусим за компанию вместе. Можно и по "соточке..." употребить за встречу и наше знакомство. Это нисколько не повредит нашему здоровью.
- Нет спасибо, я есть не хочу... - отказался от приглашения Максим - Вот спать, действительно хочется ужасно.
- Ну, смотри, как знаешь, неволить не станем. Не в наших это, как говорится привычках и правилах, потому как, мы люди то военные, а значит и сами часто подневольные. Спать, так спать. Тогда пошли, покажу, где находится это помещение. Все постельные принадлежности там есть. Разберёшься сам....
Они прошли в кабинет медкомиссии.
- Ну, вот пока и всё Максим, давай укладывайся. Завтра, как ты и сам понимаешь, твой первый рабочий день, здесь у нас на Дальнем Востоке. Теперь он станет и твоим. Должен стать, по крайней мере. В противном случае, могут появиться сложности по службе, да и самой жизни. Да ты сейчас не думай и не переживай о чём - либо. Дальний Восток, хоть не Восток вообще, но тоже дело тонкое, да и к тому же ещё и очень холодное.... Ну, всё..., пока...! Спокойной ночи Максим.
Максим не раздеваясь, без особого желания лёг на довольно обшарпанную медицинскую кушетку. Горящая лампочка под потолком, как глаз мифического циклопа, который чуть было с потрохами не сожрал греческого героя Одиссея, встретившего этого циклопа-людоеда на пустынном острове, в одном из своих многочисленных, очень занимательных и почти что правдивых приключений..., сверху тускло, и как-то однобоко, но при этом равнодушно-тоскливо, смотрела на Максима, как бы стараясь незаметно и тоже бочком-с, словно тать, пролезть и заглянуть ему в самую Душу.
Максим, что случалось с ним довольно редко, один лежал на кровати. Он был сейчас действительно один, хоть в прямом, хоть в переносном смысле этого слова....
Мыслей в голове было много, но думать ни о чём Максиму сейчас не хотелось. Ему было отчего-то очень грустно, одиноко и тоскливо.
И ещё, невыносимо больно.... Сердце щемило, словно зажатое в тиски. Максим отвёл свой взгляд от лампочки - "циклопа" и тяжело закрыл свои глаза.
Так, не выключив свет, он и заснул, а вернее забылся тягостным и неспокойным сном.
Что же ещё там впереди его ждёт...? Ну, хотя бы завтра....
= = =
ГЛАВА - 48.
"СЛУЖБА на ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ...".
"Тысячелетия глядят на нас с надеждой, что мы не озвереем, не станем сволочью, рабами паханов и фюреров". - А. Стругацкий.
Шли дни, недели и месяцы. За ними незаметно тянулись быстро бегущие годы. Жизнь не любит ни остановок, ни тем более полустанков....
Максим продолжал исправно служить в армии, и приблизительно через год, с момента его приезда на Дальний Восток, он был назначен начальником второго отделения, а ещё через десять месяцев Максим стал заместителем городского военного комиссара города. Ему было присвоено звание майор, то самое звание, к которому несколько лет назад призывал стремиться идти, Максима, бывший командир и товарищ, Анатолий Васильевич Буранов.
Буранов был далеко, и они изредка перезванивались и писали друг другу о своих служебных и домашних делах.
А здесь, уже на новом месте, Максим достаточно крепко сдружился с майором Гуцманом Петром Яковлевичем, начальником третьего отделения.
Тот был заядлый охотник, и если выдавалось свободное время, то всё это время он проводил в тайге. Но теперь уже не один, как это было раньше, а частенько вместе с Максимом, который старался не отставать от Гуцмана в охотничьем деле и даже иногда в чём-то, опережал Петра Яковлевича. Сказалась врождённая уральская закваска и природная смекалка.
Максиму тайга не просто нравилась, он был от неё в восторге, он её любил, ну..., почти, как женщину.
Бродя по тайге, он часто думал и вспоминал своё, уже теперь далёкое детство, свои юношеские и уже зрелые годы, и свои нередкие любовные похождения. А также свои промахи, победы и неудачи, которые были в его жизни.
Максим мог пропадать в тайге неделями, будь он один, или вместе с Гуцманом. Это теперь, было не столь важно. Максим уже научился и привык находиться нередко в одиночестве. С самим собой. Ему это даже нравилось.
Людской, статистической Усреднённостью, Максим очень тяготился и поэтому не любил её. Он больше боялся не Одиночества, вовсе нет, а только лишь того, что в этой жизни, он никем, кроме, как обыкновенным Нулём, не сможет быть....
Исключение составляла только служба, где он постоянно общался с людьми. С ещё не до конца "испорченными..." зомбоящиком молодёжью, руководством города и предприятий, с рядовыми, сержантами и офицерами запаса, состоявшими на воинском учёте в военкомате. Это была его работа, и он её, пока ещё с сознанием дела, добросовестно выполнял.
Шла вторая половина декабря. Красный ртутный столбик на термометре застыл на отметке пятьдесят градусов ниже нуля. Часы показывали без четверти два, после полудня. На улицах не было видно ни одной живой души. Ни одного прохожего. Город, как будто бы вымер. Только одни промёрзшие, заиндевевшие по самую крышу здания и больше ничего. Такой вот местный городок-ледник, с каким же оледеневшим от холода сердцем.