Почти посреди этого огромного водного пространства, на мелководье, широко, по-хозяйски расставив ноги, в высоких сапогах-броднях, стоял, надо прямо сказать, просто длинный (как дядя Стёпа...) и довольно худой мужчина, в униформе. На голове его, красуясь и, наверное, любуясь сама собой, гордо восседала фуражка, с морским крабом, изображённым на её кокарде....
Расторгуев, командовавший первой, флагманской лодкой, в которой находился и Максим, без всякого опасения, а уж тем более страха, очень лихо, даже с каким-то удивительно наглым, залихватским шиком, подрулил к этому, высокому человеку..., который по всей вероятности, в данный исторический момент, олицетворял наш неподкупный и незыблемый закон, наводя и сохраняя безукоризненный порядок, на вверенной ему речной территории, и который зорко следил, за его точным и неукоснительным исполнением.
Подрулив к этому человеку-закону, Славик не спеша, по-деловому, заглушил двигатель.
Затем, даже не поздоровавшись с представителем фемиды, Славик, из бутылки со спиртом, которая появилась как-то вдруг и ниоткуда, и совершенно непонятно, каким образом, особенно для обалдевшего Максима, и которая мгновенно оказалась в цепких расторгуевских руках, чем-то очень напоминающих клешни краба на уже знакомой фуражке, налил полный, по Марусин поясок, граненый стакан спирта, не проронив при этом ни единого слова и протянул его, этому загадочному и таинственному человеку, с крабом во лбу....
Тот так же молча, но при этом очень красноречиво, взял этот стакан в руку, поднёс ко рту, основательно заросшего двухнедельной щетиной, и как показалось Максиму, одним глотком, осушил его до самого дна.
И после всей этой, убийственной для здоровья процедуры, этот "блюститель закона...", не только ничем не закусил выпитое, а он просто даже, элементарно ничем не занюхал, этот, почти что молниеносно выпитый им стакан, высокоградусной спиртяги...! Ну, для приличия, хотя бы, уж крякнул гад такой...! Так нет...! Пил, как воду....
Все присутствующие мужики-рыбаки, принявшие участие в такой своеобразной, но одновременно с этим, наполненной, аж по самое не могу, каким-то глубоким смыслом ритуальной встречи, тоже, с сознанием дела, очень весомо, глубокомысленно и почти торжественно молчали....
Только после того, когда эта ритуальная пауза была добросовестно, до конца и полностью выдержана всеми, первым взял слово, и заговорил, сам человек-закон-краб:
- Слушайте сюда мужики...! Дважды повторять не буду.... Усталость всё-таки берёт своё.... Иногда одолевает, зараза.... Да Вы и сами видите, что здесь, от такой нагрузки и каторжной работы, любой подустанет...! Так вот...! Вон там, там и там, свои сети не ставьте... - он несколько раз махнул рукой, показывая направление - Не тот объём и масштаб...! А ставьте их, вон в том месте. Я понятно излагаю...? - он опять махнул рукой, конкретно и максимально точно указывая то рыбное место, где по его разумению, нужно было поставить сети - Рыбка там прёт, косяками! И ты хрен ее сейчас, чем остановишь... - он немного подумал, и как-то действительно устало, но всё равно, с большой долей оптимизма, и совсем по-простому, по-домашнему, но с глубоким, философским смыслом добавил ... - И хрен её паскуду..., всю переловишь...!
= = =
Максиму, который к этому времени, уже вдоволь насмотрелся на всё это, мягко говоря, безобразие, творимое человеком в отношении нашей, абсолютно ничем не защищённой перед ним природы, очень захотелось побыть одному. Побыть в уже любимом своём одиночестве, что стало уже его привычкой, без всяких "расторгуевых..." и продажных за обыкновенную водку "законников...", и просто-напросто побродить по тайге.
Он предупредил Славика о том, что какое-то время будет отсутствовать и что принимать участие в этой, так называемой "рыбалке...", у него нет большого желания. Вернее, нет его вообще.... Расторгуев особо не возражал, потому, как сам в данный момент, находился в состоянии рыбацко-охотничьего азарта..., хорошо знакомого всем рыбакам.
Максим закинул своё ружьё за спину и неторопливо, с явным удовольствием, по бездорожью, зашагал к лесу. И вот так не спеша, перебирая разные мысли в своей голове и одновременно любуясь тайгой и её редкими обитателями, он углубился в лес на три, четыре километра.
- А ведь в этой жизни... - думал Максим - Я действительно, на самом деле, ни хрена не понимаю. Сколько раз, я не пытался, мысленно в голове сложить хоть какую-то логическую, нормальную конструкцию из всего того, что есть на нашей Земле, и из того, что происходит в нашей человеческой жизни, мне ещё никогда, ничего путного и стоящего сделать не удавалось...! Вся эта конструкция, всё это неустойчивое, шаткое строение, которое я собирал из абсолютно разного, неоднородного, разностороннего, "разнобедренного", разномастного и разнокалиберного материала, всегда разваливалось, почти что в самом начале его сборки. При этом возникало ощущение, что я хочу и пытаюсь построить огромное, общее для всех, или очень многих людей здание, которое при этом, больше напоминало собой обыкновенную "хижину дяди Тома...", из каких-то, ни для чего и никому непригодных строительных отходов. Но ведь я же это делал и делаю, вовсе не потому, что отвергаю или просто, по своей личной глупости не хочу строить этот дом на крепком камне, из высококачественного и однородного материала...! А только лишь потому, что такого материала на нашей Земле, оказывается, сегодня просто нет...! Его пока не существует.
Мне поневоле приходилось строить отвратительные землянки, обыкновенные лачуги, и всеми ветрами продуваемые времянки, на том же самом обыкновенном песке, который всегда течёт, как вода через пальцы рук, и который, в конце концов, исчезает в самом себе.... И именно поэтому, всякая попытка, всякое подобное строительство, производимое в настоящее время не только мной, но вообще, кем бы то ни было, просто обречено на неуспех, обречено на полный его провал. И, поэтому, наверное, даже, скорее всего, что оно так и есть, очень правильно говорится, - "У каждого своё! И каждому своё..." И это высказывание касается всех, абсолютно одинаково, и совершенно в равной степени, будь то всего лишь один человек, или будь то целый народ.
И в этот момент его нелёгких рассуждений, Максим, на что-то наступил.... И он почему-то сразу, без каких-либо заминок, раздумий и сомнений понял, что это был не просто сук от дерева, не ветка, не палка, ничто либо другое, что могло принадлежать тайге, и даже совсем не То, о чём Вы сейчас, пусть и невольно, но улыбаясь, подумали...
Максим медленно, с определённой тревогой опустил глаза, посмотрел себе под ноги..., и, увидел там, кость.... Максим рефлекторно и пусть безотчётно, но, тем не менее довольно брезгливо, быстро убрал с неё свою ногу. Он так же сразу, хотя при этом, совершенно не являлся большим знатоком в области анатомии, понял, что это была обыкновенная кость, которая когда-то принадлежала человеку. Максим с ещё большей тревогой, огляделся вокруг. Он уже знал, что обнаружит и увидит дальше. Всё так и произошло.... В течение десяти, пятнадцати минут, он разыскал ещё несколько человеческих костей, и наконец, обнаружил и саму голову, вернее то, что от неё осталось. Череп находился более чем наполовину в земле, и в нём, довольно жутковато зияли две пустые глазницы, так же почти полностью заполненные землёй, вперемежку со свежей и уже перегнившей листвой и иголками от хвойных деревьев.
Максим довольно устало сел, на остатки, когда-то упавшего от своей старости и тоже, уже почти, сгнившего дерева. Он глядел на этот человеческий череп и совсем как-то невесело, а скорее даже, наоборот, с большой грустью думал: - "Вот она, эта Жизнь, "homo sapiens ...!", во всей своей красе.... Проходит всегда мимо нас, всегда в полной её непредсказуемости и заканчивается вот таким вот образом. Очень даже печально и очень даже некрасиво. Если не сказать, просто омерзительно. Ни тебе могилы, ни тебе креста...! Ни тебе родственников, ни товарищей-друзей, которые бы нет-нет, да и зашли к тебе на могилку. В гости...! Помянуть там, или просто так..., при этом, стараясь скрыть свою брезгливость к этой кладбищенской процедуре и стараясь, лишний раз ни до чего не дотрагиваться (разве, что кроме стакана с водкой) и определённый страх перед всем тем, где он сейчас без особого желания находится. Глубокомысленно и грустно помолчать.... Выпить водочки , делая при этом задумчивое и скорбное лицо.