На самом деле, конечно, в глубине меня ещё таится искорка актёрского тщеславия. Я люблю придумывать себе образ всякий раз, даже когда просто спускаюсь на обед. Любимый костюм у меня сейчас – пажа. Длинное бархатное пальто, шёлковые бриджи под колено и шёлковая размахайка. Вот не снимала бы наряд! Но так нельзя. Так что на этот раз я была стареющей рок-звездой. С длинными распущенными волосами, закрывающими лицо. В огромных очках, мягкой косухе, черных клёшах и в казаках из питона. Для Европы, быть может, даже вызывающе. Но в Австралии… таких, наверное, каждый второй. Мне только шляпы не хватало. Кенгуру окинула меня длинным взором с ног до головы и проникновенно протянула: «Вы поэтесса». Я расхохоталась. Девчонка за соседним столиком хотела выдвинуть свою версию, но вперёд полезли скандинавы, а из-за кулис вдруг явился хозяин заведения, с чувством поцеловал мне руку и так же быстро исчез. Снова возникла пауза. Но любопытство Кенгуру не могло ни секунды больше выдерживать: «Откуда вы?» – почти закричала она на меня.
Во мне плескался уже бокал шампанского, оттого я гордо выпрямилась на стуле и почему-то с вызовом, глядя в глаза восточной женщине (наверное, как представительнице другой мощной нефтяной державы), торжественно произнесла: «Я – русская!» Нефтяная держава одобрительно кивнула головой, отчего в её ушах засверкали неисчислимые караты. Девчонка, с одной стороны, явно разочаровалась, отказавшись от всех своих предыдущих догадок, но ей продолжало быть интересно. Русская! Кенгуру была, похоже, ошарашена по-настоящему. «Я должна вам сказать: я никогда раньше не видела русского человека!» – «Вот! – И я ударила себя в грудь. – Я – русская». Скандинавы начали переглядываться. «Это замечательно! Просто невероятно!» – обрадовалась миссис Австралия. На что я не нашла ничего лучше, как спросить: «А правда, что в Австралии все люди ходят вверх ногами?» – «Да-да, – рассеянно прошептала дама, погружаясь в свои мысли, – я где-то слыхала об этом». Художник под шумок достал камеру и пытался меня сфотографировать, но: предупреждён – вооружён. У него не вышло ни кадра, в конце концов он понял, что это не случайность, и со вздохом убрал фотоаппарат. «Я вот тоже думаю! – как всегда безо всякого перехода сообщила миссис Кенгуру. – Я думаю, моему сыну нужно подстричься!» – твёрдо и громко заявила она, пока этот старикашка копался в своём «бэге». Художник гневно выпрямился, блеснул глазом, встряхнул поредевшей, но вполне ухоженной серебристой полупрозрачной гривой и с бешенством десятилетнего молча уставился на невозмутимую леди. Зал затаил дыхание.
А я в этот момент вспомнила, как уговорила сына подстричься, и он пришёл домой с причёской пэтэушника из 80-х. И ведь даже прядь выкрасил. Поэтому я честно, от души сказала: «Хотите, я открою вам один секрет?» Старушка чуть ли не прижалась ко мне всем своим птичьим тельцем. «Никогда не говорите мальчишкам, что им пора стричься!» Мальчик с мороженым расхохотался, но тотчас отвернулся от нас и теперь тихонько прыскал в сторону. Женская часть публики разулыбалась. Разулыбался и художник. И только скандинавы недоуменно покачивались. А старушка сказала: «Ну почему же я сразу с вами не заговорила?!» Да. Нам всем пора было расходиться. Я встала. Меня торжественно пригласили на выставку. Девчонка, которая учится в Америке, успела поделиться со мной своим восторгом от старой леди, которая устроила тут целое шоу. И мы с удовольствием чуть поулыбались. И мы помахали друг другу со Скандинавией, а Кенгуру показала всем на зазывалу, как певица указывает на аккомпаниатора, и объявила: «Этому человеку совершенно точно нужно работать на телевидении! Он прирожденный комик. Не правда ли?» – обратилась она ко мне напрямую. «Зачем же ему в телевизор? Он нужен именно здесь». – «Действительно, – вдруг сказала она. – Тут лучше, чем в телевизоре. Важно же уметь просто смотреть на жизнь!» – «Хороших дней!» – сказала я ей на прощание. «Ну что вы! – воскликнула она. – Мои дни в Риме всегда превосходны! Приходите!»