– Че глаза вылупили?! – кинул он всем взглядам, особенно женским, которые буравили его.
Через некоторое время он вышел оттуда сухой и, как ни в чем не бывало, подошел к бару попрощаться. Расплатившись за себя и девушку и дежурно улыбнувшись мне, он медленной походкой вышел за дверь. Видимо, направился к ожидающим в общежитии друзьям, которых ждало очередное разочарование.
Поздним вечером я вернулся домой, уставший от долгого и тяжелого дня. Единственное, чего хотелось в тот момент – это упасть где-нибудь и уснуть. Зайдя в свою комнату, я подошел к столу положить рюкзак и раздеться. Не успел я стянуть футболку, как мой взгляд упал на стол: рядом с ноутбуком лежали наручные блестящие с серебряной окантовкой часы, стекло которых было вдребезги. Меня переполнила злость. Схватив часы и пылая от ярости, я вылетел из своей комнаты как пуля и направился в соседнюю.
– Какого хера?! – обратился я к брату, толкнув его в плечо. – Какого хера ты без спроса взял эти часы? Да еще и сломал их!
– Какая разница? Это всего лишь часы, – только и послышалось от него напускным уставшим голосом, но я знал, что ему не все равно.
– Пошел ты! Эти часы – единственное, что осталось от Августа. Чтоб к моей комнате больше и близко не подходил! Понял меня?
Он отвернулся и угукнул в своей обычной манере. Мне этого хватило. Я ушел к себе и еще некоторое время пытался прийти в себя.
Эти часы были чуть ли не самой важной вещью в моей жизни с тех пор, как мой двоюродный брат Август умер от рака в феврале того года. Моему родному брату не было плевать ни на нашего кузена, ни на эти часы, и я это прекрасно знал. Меня бесило, что он делал вид, будто ему все равно, есть Август или нет. Это неправильно.
Мы с Августом не были так уж близки, но это не мешало мне любить его и дорожить им. Он был старше меня почти на семь лет. У него было свое окружение, у меня свое. Но я с детства пытался быть на него похожим. Он был для меня абсолютным примером во всем. В детстве мне казалось, будто он меня не замечает, и злился внутри. А эта злость в свою очередь заставляла меня делать странные вещи, лишь бы кузен меня заметил. Однажды, когда мне было лет девять, во время обеда я кинул в него рыбной котлетой и вылил сок на футболку. Он мне, конечно, потом устроил взбучку, но оно того стоило.
С возрастом я понял, что он всегда присматривал за мной, видел, что пытаюсь быть похожим на него. Я никогда не показывал, насколько сильно он мне дорог. И вот его больше нет. Я никогда больше не услышу его громкий голос, не обниму его. Моего старшего брата не стало. Единственное, что мне осталось – это несколько фотографий и его часы, которые я хранил, и все еще храню, как зеницу ока.
Через месяц после похорон мой дядя с женой, родители Августа, переехали на другой конец страны в надежде унять боль. Его жена Елена позже тоже уехала, но на север. Перед своим отъездом, она позвонила мне, чтобы увидеться. Мы с ней встретились в кафе «Старый Лондон» недалеко от центральной площади. Мы обнялись, и она заплакала, от чего и мои глаза наполнились слезами, хоть я и держался, как мог. Тем вечером она отдала мне часы Августа со словами, что он бы хотел, чтобы я их носил.
Успокоившись и ощутив, насколько устало мое тело в течение дня, я лег на кровать в надежде уснуть. Но в ту ночь этому не было суждено случиться: приходилось то и дело бегать за холодной водой, чтобы не умереть от жары. Все окна у себя в комнате и дверь я открыл настежь, чтобы устроить маломальский сквозняк. Но и тут мне не повезло. Я взглянул в окно: ни один листик с деревьев не колыхался. Было такое ощущение, что время остановилось, и кто-то выкачивал весь воздух.
Окунуться в сон в ближайшие пару часов не представлялось возможным. Поэтому я решил бросить тщетные попытки нырнуть в сладостную дрему и принялся за свой «шедевр». За несколько часов получилось создать карту моего вымышленного мира, на которой уместилось два материка и четыре больших острова. Постепенно появились высокие горы с вечно покрытыми снежной пеленой верхушками, равнины с пышными зелеными лесами, реки и озера, океаны. Прошло еще пару часов, и появились страны, города, деревушки. Жизнь начала кипеть в моем вымышленном мире.
Ближе к утру меня начало снова клонить в сон. Чувствовалось, что духота спала, и можно спокойно лечь отдохнуть.
Грохот захлопнувшейся двери заставил меня вскочить. Сонными глазами я взглянул в сторону окна. Все небо было затянуто тучами, дождь стучал по подоконнику, и ветер гулял по комнате. Я понял, что лежал на боку в теплой кровати с полусогнутыми от холода ногами, точь в точь как эмбрион в утробе матери.