«…Старк, ты себе мужиков под стать находишь…»
«…я взрослый мальчик…»
Учитывая ритм ночной жизни, он часто находил кого-то. А то, что происходило сейчас, вероятно, противоречило его естеству. И последние слова – отличное тому подтверждение.
Он, зависнув, смотрел сквозь банку колы, как вдруг она со свистящим звуком исчезла.
– Ёб…, – Джеймс подскочил от испуга и уставился на эту самую банку уже в руках Питера, который аккуратно её открывал технологией «трёх щелчков». – Это что только что было?
– Я захотел попить.
– Нет, ты… как ты это сделал? – Ему точно не показалось, банка притянулась в руки парня.
– Ещё один подарочек от тех психов. – Питер прицелился запястьем на стол, и из него вышло что-то похожее на белые нити. Миг, и в руке оказалась вторая банка, которую он протянул обомлевшему Джеймсу. – Я не сразу открыл этот навык, лет с шестнадцати, не знаю, был ли он до этого.
– А Старк знает?
– Нет, я давно стараюсь не беспокоить отца по пустякам. – Он брезгливо осматривал свою ладонь. – К тому же это гадко. По консистенции, как паутина, да и, если пульнуть в стену, рисунок будет именно таким.
«Ричард Паркер… изучал цепочки ДНК млекопитающих, рептилий, членистоногих … гены для разработки лекарства…»
Членистоногих…
Похоже, Наташа была права. Все звенья цепочки уже разложены на столе, и им нужно их просто соединить в правильном порядке.
– Почему ты выглядишь так, будто выиграл в лотерею? Не стоило тебе рассказывать…, – Питер поднялся с дивана. От тяжело давшегося ему движения закружилась голова, и он качнулся назад, но на поясницу легла железная рука.
– Эй, что с тобой? Питер, я просто задумался о том, как эту способность можно было бы использовать, – наглая ложь.
– Ладно, я пойду к себе, – и, поняв, что тот собирается тоже встать, – не надо провожать, я не инвалид.
Он услышал резкий разочарованный выдох, но, не оборачиваясь, пошёл к коридору, ведущему к спальне. Его будто придавливало к земле, он чувствовал всю мощь гравитации. Шаг. Ещё один. И всё же…
– Почему я должен тебе доверять? – тихий вопрос через плечо. Горящая от взгляда точка сместилась с лопаток на висок, но он не хотел встречаться с его источником. Слишком долго отвечаешь.
– Я не знаю. Любые отношения – это прыжок веры.
Питер скрылся в темноте, а Джеймс съехал на край дивана и зарылся в ладони.
Какой долгий день…
Переборов желание хлопнуть дверью, он прошёл в свою комнату и, упав на кровать, потянулся к нижнему ящику тумбочки. Снова. Вернувшись из Щита, он уже сделал записи в черной папке обо всех их с Наташей намётках, и сейчас добавил лишь одно слово – паутина – и провёл от него стрелочку к абзацу про отца Питера, чтобы утром просмотреть всё на свежую голову. Ещё и Шерон прислала сообщение, которое значком мелкого конвертика мигало на телефоне. Он был уверен, что именно так выглядит мигрень.
Так много всего. Попробуй не поверить в грёбаное переплетение нитей судьбы. Джеймс остро ощущал, как они уже натянулись до предела, и кто-то играет на них, как на струнах арфы, вызывая неприятный дребезжащий звук. Вот-вот они должны были лопнуть.
Это словно приближение шторма или расставление фигур на шахматной доске.
Он прокрутился в постели минут пятнадцать, то меняя положение с бока на бок, то переворачивая неудобную и быстро нагревающуюся подушку. Почему Питер должен ему доверять? Охуенный вопрос. Лучше бы не доверял, лучше бы послал к херам и жил припеваючи. Но ему нельзя знать правду. Хотя почему, Джеймс? Думаешь, если ему всё рассказать, он сам не захочет вернуть себе чувства? Впустить их в себя. А, может, от этого будет только хуже?
Джеймс помнил, каково ему было, когда он перестал быть Зимним солдатом. Первая волна – это охеренная боль, вторая – вина, третья – ненависть к самому себе и только потом четвертая – раскаяние, постепенно перерастающее в смирение. И если повезёт – прощение. Но Питер же никого не убивал. Должно быть легче, проще.
Подушка снова нагрелась, и к заебавшим факторам добавилась жажда. Джеймс запустил руку под кровать и стукнулся головой о спинку кровати, зарычав от раздражения – стеклянная бутылка была пустая. Этаж был пуст, поэтому можно было спокойно пройти на кухню в боксерах, и он, в чем был, встал и пошёл к двери, стягивая ладонью волосы на затылке – даже они сейчас бесили. Может обрезать нахер?
И стоило выйти из комнаты, он наткнулся на полуодетого Питера, вышедшего в коридор одновременно с ним и выглядевшего не менее удивлённым. В тот же момент зуд под кожей утих.
Питер стоял, вцепившись в дверную ручку, а его глаза бешено бегали по накаченному телу перед ними. Джеймс и забыл, что он в одном белье, но настроение заметно поднялось. И если так продолжится, то поднимется не только настроение.
– Питер?
– А? – Выглядел он потерянно. – Да я… ты куда?
Джеймс показательно поднял пустую бутылку.
– За водой. А ты?
В тишине захотелось перейти на шёпот, каждое слово эхом отбивалось от стен.
– В туалет, – голова качалась, словно в подтверждение сказанных слов.
– У тебя же своя ванная.
– Да, так и есть… ладно, пока. – И он быстро скрылся за дверью.
Джеймс в изумлении смотрел на неё пару минут, отчётливо слыша, что парень прислонился к ней с обратной стороны. Он занес руку, чтобы постучать, но остановился. Что-то подсказывало, что это лишнее…
Пить перехотелось. И он уже почти успел закрыться, как рядом снова раздался хлопок.
– Не полностью, – Питер судорожно вздохнул, его будто разрывало.
Их разделял распахнутый дверной проём, и Джеймс лишь молча ждал, когда парень продолжит. Сейчас нужно было дать время.
– Ответ на твой вопрос.
И он понял.
«… я же потерял память…»
«…полностью?»
– Мне снятся сны. Кошмары. Каждую ночь… каждую ночь я слышу голоса, вижу нечёткие силуэты… я… я… они измываются надо мной…и крики…постоянно.
Джеймс смотрел на него без капли жалости – Питер не за этим пришёл. Ему нужно было поделиться и спрятаться. Возможно ли, что он сам заметил то, о чем знал Джеймс? И он просто сделал шаг в сторону, приглашая.
Укрыв их одеялом, он подтянул Питера к себе так близко, что между ними совсем не осталось пространства, и поцеловал в место перехода шеи в ключицу, а затем в ложбинку за ухом.
– Спи.
========== 8 ==========
Ему было так сладко. В том прекрасном состоянии, когда он уже проснулся, но ещё не открыл глаза, Питер первым делом почувствовал, как его губы растянуты в улыбке. Потом металл, крепко прижатый к его животу, и кое-что твёрдое – к копчику. Улыбка стала ещё шире.
Сначала он увидел цифры на электронных часах – половина восьмого, но, несмотря на ранний подъем, он был полон сил.
Ему не снилось ни-че-го.
Джеймс размеренно сопел, уткнувшись ему в затылок, и его тёплое дыхание обдувало основание шеи. По позвонкам пробежала волна мурашек, и Питер ненароком поёрзал в попытке отстраниться – просто на автомате, но сразу замер, услышав, что ритм прерывисто сбился. Ему не хотелось сейчас будить Джеймса, но тот только издал неразборчивое мычание и уткнулся сильнее в подушку. Почему-то показалось, что его так легко не разбудить, и Питер, осмелев, повернулся к нему лицом. Бионическая рука соскользнула, а Джеймс улёгся на спину, снова что-то пробурчав. Уголки губ растянулись ещё сильнее. Это как смотреть на обычно гордого и величественного льва, который лёг пузиком к верху и поджал лапки.
Питер облокотился на простынь и теперь, возвышаясь над спящим, не стесняясь, рассматривал его лицо. Зрачки медленно двигались под закрытыми веками вправо-влево, губы были полуоткрыты, немного пересохли и, безусловно, приманивали, но такое его точно выдернет из сна, поэтому Питер, лишь облизнувшись, спустился взглядом ниже от искушения.
Он ещё не видел Джеймса без одежды. Нет, конечно, вчера вечером он видел его в одном белье в коридоре, но, во-первых, темнота, во вторых, мысли были так разбросаны, что он даже толком ничего не оценил. И сейчас взгляд приковало место стыка металла с телом – и, честно говоря, это был пиздец. Он бы лично лишил обеих рук того, кто проводил эту операцию, вставил бы в окровавленное месиво ножки от стула и сказал «катись». Будто кто-то тесаком порубил живую плоть и наспех присобачил бионику на клей-момент. Негодование вдруг сменилось трепетом, потому что смуглая грудь поднялась от глубокого вдоха прямо под его пальцы. Он и не заметил, как протянул свою руку. Его не пугали шрамы, которые как корни деревьев оплетали пострадавшее плечо и немного заходили на грудь, а на ощупь были гораздо нежнее здоровой кожи. И как только он провёл по одной из линий, Джеймс чертыхнулся, его ресницы чуть задрожали, а Питер задержал дыхание.