– Да. Поехали.
Остальной день прошёл как по маслу, если не считать микропохмелья в районе обеда от алкоголя на голодный желудок, но он быстро победил эту проблему, наведавшись в ресторан с всё ещё прибывающим в шоке от его утреннего поведения Озборном. Телефон настойчиво оповещал о прибавлении в папке непрочитанных сообщений, но он никак на них не реагировал. Решение принято, зачем разводить драму? Вечером в любом случае встретятся, тогда всё и озвучит.
А забежать домой придётся в любом случае, как минимум, чтобы внести в протокол Пятницы не выдавать никому его местоположения. Он как-то по приколу уже взламывал её алгоритм. Надо было видеть лицо Уилсона, когда при его появлении на весь дом оповещался посыл его голой пернатой задницы куда подальше. Даже Тони тогда тщетно смог замаскировать восхищение под неодобрение подобного поведения. И стоило тому перестать кудахтать, он еле сдержал смех, продолжая отчитывать сына за произвол. Да, будь у него желание, Питер неплохо бы преуспел в семейном деле.
Он уже написал Уэйду, чтобы ждал его после полуночи, как раз перед этим можно будет завалиться в клуб – у Басса новая поставка экстази. То, что надо. Ему нужна нирвана. Забвение. Чтобы голова была абсолютно пустой. Сегодня он оторвётся по полной. Питер уже предвкушал, как его мозг высвободит запасы серотонина и эндорфина, унося его в страну флуоресцентных красок и безмятежности. Да, это его арена, его опора и потолок, выше которого он, очевидно, не может прыгнуть. Его место внизу. Всегда было и всегда будет. И он будет и дальше выжимать из этого дна максимум, наслаждаясь собственным разрушением. Подыхать, так с музыкой.
А любовь, что бы она ни значила, пусть остаётся другим полноценным идиотам.
И Питер настолько расслабился, будучи уверенным в своём умении класть болт на ненужные тревожные мысли, что не заметил оставшуюся брешь в выстроенной стене.
Вернувшись домой и уже закончив переписывать протокол, он понял, что никак не готов к встрече или тем более разговору. Лампочка всё ещё навязчиво напоминала о проигнорированных смс, но сам телефон уже несколько часов даже не вибрировал. И что это значило? Что Джеймс забил на попытки связаться с ним? Ему всё равно? Он занят чем-нибудь поинтереснее? А брешь становилась всё больше.
Нет. Нет. Тебе тоже всё равно. Похер. Плевать на него.
– Пятница, покажи Джеймса Барнса.
«Найдено совпадение с камеры на Пятой Авеню»
Перед его глазами предстала картина стоящего спиной Джеймса. Голова была чуть наклонена, а в его плечо была уткнута белая макушка, талия была обхвачена в кольцо тонких рук. Секунда, и макушка отодвинулась, открыв взору ненавистное улыбающееся лицо той самой блондинки из ЩИТа.
Питер не забыл, как дышать, нет. Совсем наоборот. Он начал яростно втягивать воздух и так же выпускать, словно был на корриде в роли быка, перед которым потрясли красной тряпкой.
А демоны внутри бурно заликовали. Он слышал, как они стучали ножами и вилками по столу. Они были правы с самого начала. Очередное подтверждение тому, что люди лживые твари, которым ни за что нельзя доверять, как основное блюдо. Отвращение к окружающим в качестве соуса. И самоистязание на десерт.
Что ты бесишься, Питер? Ты же сам хотел его послать. Он тебя всего лишь опередил. Зато ты можешь не стесняться в выражениях при встрече. Ищи плюсы.
Губы растянулись в какой-то определённо больной усмешке, и из горла вырвался зловещий гогот, эхом разнесшийся по всему этажу.
– Какой же блядский мир…, – скрыв дистанционную панель, он поднялся с дивана, намереваясь съебаться далеко и надолго. Но руки так чесались, что пройти мимо комнаты Джеймса он просто не смог. Вырвав ручку двери, он медленной вальяжной походкой вступил в полумрак места, где провёл сегодняшнюю ночь. Улыбка всё ещё не сходила с лица, но уголки губ рьяно тянуло вниз, от чего лицо исказилось в мучительной гримасе. Хотелось разнести в щепки каждый сантиметр этой комнаты, казавшейся теперь грязной, измазанной отходами, словно общественный туалет.
Нет, Питер, это ты. Ты сам испачкан, будто давно провалился в чан с этими отходами. Оттого и всё, к чему ты прикасаешься, становится таким же поганым. Ты заражаешь всех вокруг чумой. И не смей жаловаться.
… с чего ты решил, что раз относишься к окружающим, как к дерьму, то к тебе должно быть другое отношение?
Воистину, блять.
Ночной Нью-Йорк сотнями тысяч огней манил его через панорамное окно в свои распростёртые порочные руки. Посмаковав этот завораживающий вид, он кинул дверной механизм на кровать и, подведя черту, решил уже пойти на выход. Черту, разделившую его жизнь на до и после. Он проводил её весь этот день, но сейчас он выделил её особо жирным маркером. Урок усвоен. Но он не догадывался, что она будет двойной, потому что, уже развернувшись, заметил выдвинутый ящик прикроватной тумбы с какой-то черной папкой.
– Шерон, ещё раз спасибо за приглашение! – Уилсон развернулся к входу в ресторан, из которого выходила Картер, и, взяв её ладонь в свою, поцеловал косточки тонких изящных пальцев. Позади неё раздался саркастичный бас.
– С каких пор нытьё «ну, пожалуйста, можно с вами» считается за приглашение? – Сэм смерил друга тяжелым взглядом, но тут же растянулся в улыбке, отвесив толчок в металлическое плечо.
– Не было такого! Просто не могу пропустить знатную пирушку. Ещё раз с днем рождения, красотка! Бак, увидимся в башне.
Джеймс, покачав головой, проводил глазами усевшегося на мотоцикл друга, и перевел внимание на именинницу, прислонившуюся лопатками к кирпичной стене. От её мягкой улыбки в сочетании с глазами, выдающими смесь из усталости и мимолётной грусти, в горле опять заныл вставший там поперёк ком.
– Эй, никаких виноватых физиономий. – Джеймс склонил голову набок, проследив за рукой, легшей на его локоть, и, видимо, она по губам поняла, что он собирается сказать, потому что её маленькая ладонь довольно чувствительно сжала его, одёргивая. – И никаких извинений. Ну, не совпали желания у людей, так бывает. А за то, что вывалил на меня всё это в день рождения, ты расплатился ужином.
– Самое нелепое, что это ты меня успокаиваешь.
– Женщины эмоционально сильнее мужчин. Доказанный факт. Вы сейчас с Сэмом еще, небось, «Дневник памяти» засядете смотреть.
– Обязательно, утонем в скомканных салфетках.
– А потом напьётесь, и ты будешь мне названивать среди ночи.
– Пообещай, что отошьешь меня, как можно грубее. – Шерон, решив прервать разыгрываемую комедию, притянула Барнса к себе и уткнулась лбом в ворот кожаной куртки. Усмехнувшись совершенно ровному, в отличие от её, сердцебиению, она просто ловила момент этого до боли дружеского объятия, пока они были в неформальной обстановке. Начиная с завтрашнего дня, ей придётся вести себя профессионально отстранённо. И Джеймс, понимая это, просто давал ей такую возможность. Спустя пару минут она отстранилась первая.
– До свидания, сержант Барнс.
– До свидания, агент тринадцать.
Шерон скрылась за углом, и на душе в тот же момент стало легче, но лишь отчасти. Совсем немного. С одной проблемой он разобрался, а вот другая выёбывающаяся проблема, не выходившая из головы, никуда не делась. Как назло, весь день ушёл на разрешение тысячи и одного вопроса в ЩИТе, притом наслаивающихся друг на друга в геометрической прогрессии так, что его мозг всё больше напоминал желе, оставленное на капоте заведенной машины под палящим солнцем.
Его с самого утра не покидало тревожное чувство за мелкого засранца – ещё с того момента, когда он, как ему казалось, незаметно покинул башню. От чего-то было предельно ясно, что он выскользнул с этажа через лестницу, не чтобы не сталкиваться с Сэмом. Но Джеймс никак не мог нащупать, что он сделал не так? К счастью или нет, Фьюри дал ему передышку в фаршировке своего черепа тупыми предположениями. Но сейчас он остался наедине с загадочным поведением Питера и перебором мыслимых и немыслимых причин.
Как по запросу на подходе к мотоциклу провибрировал телефон. Волнение от возможности, что парень о нём всё-таки вспомнил, стёрлось ворчливым раздражением.
– Сэм, ты что, ни секунды без меня…