– Ну, ты как? – придвинулся к нему Стив, когда Тони отошёл переговорить с Роуди.
– Сойдет, с джином полегче. – Просто отвяжись.
– Ты не обижайся на то, что все впали в ступор. – Питер молчал. – А что с Гарри? Почему вы сегодня не вместе?
– Всё с ним нормально, просто вечер лобызаний с Гвен.
– А у тебя на личном фронте… – язык завернулся в трубочку, стоило Питеру резко повернуть голову. – Ладно, понял, продолжай в том же духе.
Стив, помотав головой, отсел обратно и вернулся к разговору с Сэмом, который не пренебрёг возможностью кинуть на парня осуждающий взгляд. И в тот момент, когда Питер подумал, что с него хватит, Барнс что-то шепнул на ухо блондинке, поднялся и вышел в коридор. Лучше и не придумаешь. Парень холодно улыбнулся оставшейся в одиночестве девушке, поставил стакан на столик и прошёл за ним.
Кухня была абсолютно пустая, через окна в неё проникал мягкий свет уже успевшей подняться над домами луны и отражался от гладких отполированных поверхностей. Джеймс достал из ящика холодильника виноград, и теперь пропускал через него струю холодной воды из-под крана.
– Настолько задело, что на тебя не обращают внимания? – Спросил Барнс подходящего сзади. Низкий, бархатистый голос стал маслом, подлитым в огонь. Питер провёл языком по внутренней стороне щеки и ухмыльнулся.
– Просто любопытно, что именно ты пытаешься доказать этим своим игнором. – Он уселся за барную стойку и наклонился вперёд, прогнувшись в пояснице.
Джеймс развернулся и положил гроздь на стоящую на столешнице тарелку, но от Питера не укрылось то, как темные зрачки проскользнули по его спине на долю миллисекунды.
– А с чего ты решил, что раз относишься к окружающим, как к дерьму, то к тебе должно быть другое отношение? – Какие мы непреклонные.
– Забавно. Судишь по жалобам моей «мачехи»? – Провокация сработала, синие глаза наконец-то вперились в карие.
– Забавны обстоятельства, при которых мы вчера встретились. Что ты собирался делать? Позволить им себя прирезать? Или хотел поиграться, а потом переломать рёбра ещё нескольким несчастным?
Сердцебиение парня участилось, но на лице не дрогнул ни один мускул.
– Я не понимаю, о чем ты. Меня прижали к стенке, и если бы ты их не спугнул…
Джеймс беззвучно рассмеялся, и эта насмешка всё-таки стёрла ухмылку с лица Питера.
– Можешь не распинаться. Даже если бы я не увидел издалека, как тот парень вылетел на дорогу, даже если бы потом не удостоверился в увиденном по записям с камер – да, тебе, кстати, стоит продумывать такие мелочи – я бы всё равно продолжал задаваться одним вопросом. Почему при таких хороших условиях, любви, заботе ты вырос таким кретином? У тебя есть деньги и море возможностей, и всё что ты делаешь – спускаешь их на прожигание своей жизни. Но, что я не понимаю больше всего, так это то, почему ты ненавидишь дело своего отца, при условии, что идеально бы в него вписался.
– Что это вообще значит? – Его не тронуло ни одно слово Джеймса. Он ни перед кем не оправдывался за свое поведение. Но вот последнее высказывание было уже интереснее.
– Сам допрёшь. – Джеймс пожал плечами, закинул виноградинку в рот (Питер ненароком проглотил это движение) и развернулся, намереваясь покинуть кухню.
– То есть Стив тебе всё рассказал? – Питер не собирался заканчивать разговор, он буравил широкую спину, и если бы тот не остановился, возможно, он бы вернул его силой, но Барнс все-таки не перешагнул порог. Взгляд, брошенный через плечо, казался каким-то опечаленным.
– Ему и не нужно было, Питер. Ты меня не узнаешь?
– Только в учебниках видел, – Питер прищурился, не понимая, чего Джеймс от него хочет.
– Наверное, это к лучшему, – тяжелый вздох. – В общем, надеюсь, ты понял, что я тебя не игнорирую. Просто не хочу запачкать руки.
Последние слова были тихо сказаны из коридора, и было очевидно, что Джеймс знал, что парень его услышит. Питер не имел ни малейшего представления, как ему нужно отреагировать. Вроде бы его только что оскорбили, так ведь? Но с другой стороны, он ещё больше проникся к этому полукиборгу – такому грубому и острому на язык.
Он говорил так, будто знает всё обо мне. Или это блеф? Хотя какой нахрен блеф, если он напрямую сказал, что посмотрел камеры.
«Ты меня не узнаешь?»
Питер попытался расслабиться и сконцентрироваться на лице Барнса. Закрыв глаза, он начал быстро перематывать свою жизнь, выискивая моменты, где оно могло мелькнуть. Когда речь шла о феноменальной памяти – имелась в виду действительно феноменальная память. Иногда он мог, упоминая о каком-нибудь случае, назвать даже конкретную дату и время происходящего.
Но сейчас ничего нужного найти не получалось. Первый год университета – старшая школа – годы домашнего обучения. Ничего. Будто на заднем фоне появилось что-то наподобие белого шума, и чем глубже в сознание уходил Питер, тем громче звучали эти помехи. Они вышли на передний план и теперь затуманивали изображение так, что с трудом удавалось различать воспоминания – они будто покрылись белой пленкой. Шум всё нарастал. У Питера появилось ощущение, что он вязнет в зыбучих песках. Он не мог открыть глаза, захотелось закрыть уши, но руки не двигались – запястья словно были сдавлены ремнями, и где-то на границе послышался пронзительный крик. А в следующий миг всё смолкло.
Питер лежал, а под спиной ощущалась твёрдая ледяная поверхность. Открыв глаза, он подумал, что ослеп. Вокруг был сплошной чёрный вакуум. Ни звука. Ни просвета. Он рефлекторно потянул на себя колени и обхватил их руками – по крайней мере, паралич спал. И в этот же момент под ним что-то зашевелилось и заставило опустить голову. Нет, он не ослеп. Источником движения был он сам – холодная поверхность оказалась зеркалом, и каким-то образом, несмотря на окружающую мглу, он чётко мог рассмотреть своё отражение.
«Твою ж мать!» – просто движение губ.
Питер перевернулся и упёрся ладонями в стекло. Не сводя глаз со своего лица, он медленно повернулся одной стороной, другой и попытался перенести вес на ноги, чтобы встать, как что-то привлекло его внимание. В районе лба была какая-то белая точка, Питер наклонил голову вбок, но она осталась на месте. Маленькое белое пятно находилось будто глубоко под ним, за зеркалом… секунда пристального взгляда, и теперь она напоминала скорчившегося обхватившего свои колени человека.
«Эй!» – Питер изо всех сил напряг свои голосовые связки, но это не помогло. И тут человек внизу пошевелился: вот-вот он должен был поднять голову, словно услышал немой крик, как вдруг Питер сам посмотрел вверх.
– Питер!
Голос пробился, будто из бесконечно длинного туннеля, и стоило за него схватиться, резким рывком Питера потянуло наверх.
– Питер! Очнулся! Господи, что ж ты так пугаешь? – Обеспокоенно лицо Тони было в паре дюймах от его собственного, и, боже, это спиртовое амбре работает получше нашатыря. Под спиной была твёрдая поверхность. Что происходит? Почему он на полу? Питер повертел головой – вокруг собрались все гости вечеринки. С чего вдруг все на него так пялятся?
– Что произошло? – Питер поднялся с пола, левое плечо немного саднило.
– Ты расскажи. Я зашёл на кухню, а ты тут в отключке. Что случилось? Почему ты упал? Всё в порядке?
Как много вопросов. Он осмотрел себя, прислушался к ощущениям, но никаких отклонений от нормы не было. Даже плечо уже почти не пульсировало.
– Полный порядок. Я не знаю, может, неудачно слез со стула. – Отец продолжал прожигать неверящим обеспокоенным взглядом. – Да, правда. – Питер снова огляделся, повышенное внимание только раздражало. – Ну, чего встали? Представление окончено.
Не ожидая от него ничего другого, все стали возвращаться обратно в гостиную, не упустив возможности цокнуть языком или закатить глаза. Последним покинул место происшествия Барнс, не выдавая себя ни одной эмоцией.
– А повежливее нельзя было? – Стив уже не церемонился. – Ладно, тебе по боку наше дело и наше мнение, но ты должен проявлять хоть какое-то уважение к людям старше и авторитетнее тебя!
– Стив, не сейчас, – попытался его успокоить Тони, он потянулся ладонью к его руке, но Стив дернулся, как от укола, и отошел на шаг назад.