Ой, да, не похер ли? Спишу на алкоголь или буду всё отрицать.
Он и так слишком долго на этом сосредотачивался.
Питер остановился на углу Седьмой Авеню перед Сентрал-парком, когда понял, куда привели его ноги. Он посмотрел на невзрачную вывеску «Кофеин», перекатился с пятки на носок и зашёл внутрь. Колокольчик, висящий на двери, оповестил персонал о новом посетителе, но никаких приветствий не последовало. У Питера ванная была больше чем эта кофейня, но пространство было настолько грамотно обустроено, что тесноты совсем не ощущалось. Наоборот камерность обстановки дарила умиротворение, будто ты зашел к другу на кофеёк. Питер крайне не любил подобные места как раз из-за излишне дружелюбных работников, но здесь всё было по-другому.
Он прошёл к витрине с выпечкой, представляющей из себя в основном десерты, и только в самом низу были выложены несколько видов сэндвичей и готовых салатов. Сидящая на мягком стуле по другую сторону смуглая девушка кинула взгляд на него через стекло, цокнула языком, но всё-таки соизволила подняться и пройти к рабочему месту.
– Это всё, что есть? – Указал Питер на скудный выбор в нижнем ряду.
– Да, с черной икрой закончились. Наша скромная обитель не была готова к приёму персоны такой величины. – Веки её были полуопущены, а губы почти не двигались. Копна кудрявых волос закрывала половину лица, и Питер был уверен, что будь её воля, она бы загородилась ими от него полностью.
– Тогда двойной американо и сэндвич с курицей су-вид.
Он прошёл за один из трёх столиков во всей кофейне, машинально достав телефон, и принялся искоса наблюдать за баристой. Она делала все движения максимально неторопливо, но и Питер никуда не спешил. Тем более всё это отношение было заслужено.
Полтора года назад они с Гарри отмечали поступление в университет (или просто обычный вторник – как будто им нужны были поводы) и за пять минут до закрытия завалились в эту кофейню с двумя мимолётными девчонками. Они обкурились плана в лимузине, и им запредельно хотелось сладенького. Легко представить, что было дальше. Вдоволь поиздевавшись над бедной новенькой баристой, они вмиг разнесли половину помещения. Гарри опрокинул крутящуюся витрину с мини-пирожными, а их спутницы, вообразив себя танцовщицами гоу-гоу, залезли на столик и начали обмазывать друг друга шоколадными тортами. Когда раздалась угроза вызова полиции, запустившая волну припадочного смеха, Питер кинул на прилавок пачку денег, сверхпокрывающую все убытки. Вот тогда-то он, приложив все усилия, поднял глаза и по-настоящему увидел эту безликую ранее девушку. И он узнал её.
Это было так странно. Она словно вышла из его видений – тех, что снились настолько редко, что их можно было пересчитать по пальцам – воспоминаний о самом раннем детстве. Повзрослевшая, изменившаяся, без пухлых щёк, но это была она. И как в подтверждение, она тоже его узнала, вот только при этом помотала головой и брезгливо поморщилась. Неудивительная реакция, учитывая все факторы встречи.
Ведь мало ли кто с кем общался в песочнице или в начальной школе. Всё меняется: обстоятельства, сами люди. Желтая пресса периодически помещала фотографии с золотыми детишками на главные полосы, и поэтому у многих людей мнение сформировывалось задолго до личного знакомства с Питером. Этот случай не был исключением. Девушка уже знала, кем он является, и сделала свои выводы, не желая разбираться в подробностях трансформации милого мальчика, живущего по соседству, в парня, мнившего себя выше всех остальных. Может когда-то ей и хотелось найти его, расспросить своего потерянного давным-давно друга обо всём случившемся, о том, где он пропадал, но все ответы были как на ладони. Да, факт потери родителей вызывал сочувствие, но ты видишь, как развращенный деньгами человек обращается со всеми, а затем и с тобой лично, как с ничтожеством, и дальше уже не желаешь иметь с ним ничего общего. Вот и всё объяснение реакции ЭмДжей.
Питер же так глубоко не анализировал ни свои чувства, ни её так подавно. И, разумеется, ничего не сказал после того, как кинул денежную компенсацию на прилавок, кроме слов «Этого хватит». Можно было бы добавить «… на то, чтобы купить ещё пару таких собачьих будок», но язык не повернулся. А через месяц зашёл туда же по дороге в универ, вернее сделал офигенный крюк и зашёл. Просто почему-то потянуло именно в это непримечательное место с так претившей ему атмосферой. Удивление в глазах девушки быстро сменилось презрением, но обслуживание всё равно последовало, хоть и крайне нелюбезное, но его оно устроило. С тех пор так и завелось. Иногда намеренно, иногда по наитию Питер забегал и выпивал чашечку абсолютно не нравившегося ему кофе. А почему? Не похер ли?
Джеймс окаменело стоял напротив соседней от своей спальни двери. Он рассчитывал найти Питера и поговорить, пока все не вернулись, но Пятница сообщила, что он полчаса назад покинул башню. Он уже пять раз пожалел о том, с чего начал их знакомство. Просто Джеймс злился. Злился заранее, отказываясь принимать человека, в которого превратился тот мальчик. Мальчик, которого он выносил из чёрного дыма и пламени на своих руках.
Такова была политика Гидры – как только они понимали, что их раскрыли, они уничтожали всё без остатка. Слепая самоотверженность велела им раскусывать капсулы с ядом, взрывать собственные разработки и хоронить под грудами обломков все сведения, лишь бы не дать врагу шанса нарушить великие планы. Если удавалось урвать хотя бы толику полезной информации, миссия уже считалась выполненной, но всё чаще базы стирались с лица Земли, как только оказывались в поле зрения мстителей. Эта работа становилась монотонной, каждый случай почти идентичен предыдущему, но Детройт навсегда отпечатался в памяти Джеймса.
Они со Стивом тогда работали в паре. Объект был поделён пополам. Основной задачей, как и всегда, было схватить руководителя базы и извлечь данные с компьютера. Звучит проще некуда, но с самого начала всё пошло наперекосяк. На базе оказались даже не агенты гидры, не обученные военные, а немощные ученые в очочках, вооруженные только шариковыми ручками. Стив наотрез отказался стрелять по гражданским и запросил у штаба перенос операции. Но сигнал перехватили.
Дальше уже всё происходило настолько быстро, что на обдумывание действий не было ни секунды. Стив, забыв обо всём, забежал внутрь с целью вытащить как можно больше людей из рушившегося здания, Джеймс, конечно же, одного его не пустил. И люди, действительно, не были против спасения, большая часть из них в охватившей панике отчаянно пыталась следовать их указаниям бежать в сторону выхода. Но в какой-то момент пришлось разделиться из-за упавшего потолка, оставившего их по разные стороны. Именно на такие случаи они сначала изучали объект долгое время, чтобы знать все запасные входы-выходы.
На всё про всё оставались считанные минуты, огонь уже бесконтрольно расползался от этажа к этажу. Джеймс выбил ногой заклинившую от взрывной волны дверь и попал в нечто наподобие огромной лаборатории, на полу тут и там лежали трупы задохнувшихся от дыма; он побежал в другой конец, где, как и предполагалось, была ещё одна дверь, но прямо перед ней услышал кашель. Смог стоял уже практически непроглядный. Пройдя пару метров, он уткнулся в решётку тюремной камеры, которая поддалась с третьего раза, и, зайдя внутрь, он увидел забившегося в угол и дышащего через простыню мальчика. Как только Джеймс сделал к нему шаг, в раскрасневшихся глазах забился ужас, и мальчик оттолкнул его так, что он вылетел из камеры. Оглушающий взрыв вышиб стены в другом конце помещения – действовать нужно было незамедлительно. Джеймс вернулся в камеру и осторожно протянул руку к маленькому мутанту.
«Нужно уходить. Я хочу помочь. Я тебя не обижу»
Всего секунда взгляда глаза в глаза, и мальчик вложил в его ладонь свою.
Всё время до Нью-Йорка Джеймс держал его на своих руках. Мальчик то обмякал, то приходил в сознание и сразу прижимался изо всех сил, способных раздавить тело обычного человека. Кроме них двоих и Стива в квинджете не было никого. Все, выведенные из здания, упали на землю одновременно с тем, как раздался последний взрыв, и упала последняя стена – вшитые микрочипы. Миссия была полностью провалена, но Джеймса волновало только, успеют ли они довезти мальчика до Старка. Успели. И больше он его не видел.