От крика кто-то начал было действовать, как вдруг, все одновременно начали корчиться от боли, затем биться в судорогах, кто-то начал задыхаться, кто-то хватался за грудь, пытаясь порвать одежду, кто-то хватался за шею, а потом и сама пожирательница почувствовала сильное жжение в легких, которая постепенно отдавала в шею, потом онемела левая рука, лопатка и челюсть. Она пыталась докричаться до них, но язык заплетался, вся левая часть тела перестала слушаться. В глазах резко потемнело, мысли путались, сердце сжималось. Ее разум стал заложником умирающего тела.
— Тут же твое сердце? — а вот прикосновение Эймс она ощутила в полной мере. Острые ногти вонзились в плоть женщины, разрывая сначала одежду, достигая груди, потом мягкие ткани, затем треснули ребра и в конец достали до самого сердца. Сжав ладонь, Эймс одним резким движением вырвала бьющееся сердце пожирательницы. Свет жизни в глазах Кэроу потух в тот же миг.
С сердцем в руках Эймс долго рассматривала орган, найдя в этом некое таинство. Она пыталась понять, что случилось. Потом ее внимание перешло к студентам, корчащимися от боли на полу у порога. Вдруг в ее голове раздался оглушительный звон, который сопровождался невыносимой болью. Однако Эймс не издала и звука, не сморщилась, лишь провела свободной рукой по носу, из которого текла кровь, потом и из глаз.
«Это и есть последствия…», — Эймс смотрела на собственную кровь и на сердце пожирательницы. И видя кровь, не могла найти разницы.
— Л-лайт? Что ты делаешь? — отвлек ее голос со стороны.
Прибежав к появившейся спереди двери, Драко стал свидетелем жуткого явления. Он не поверил собственным глазам. Пусть он и видел, как Элейн однажды сражалась, превратившись в сгусток мороза. Но увидеть такое еще раз, было неописуемо. Малфой вспомнил слова Гермионы из той книжки о магических тварях, и что Элейн возможно одна из них — Обскури. Малоизученные, опаснейшие и сильнейшие создания магического мира. По сути те же волшебники, но измененные внутри.
— Ты, — повернулась к нему Эймс. — Тебя я помню. Потенциальная угроза.
Невольно Драко проглотил выступивший ком в горле. Его спину прошиб холодный пот, а колени предательски дали слабину, его начало трясти. Он вновь ощутил себя ничтожным слабаком как всегда было в детстве перед недовольным отцом, перед гиппогрифом в младших курсах и в настоящее время перед лицом Волдеморта.
«Я должен бороться! Я больше не трус!», — дрожащими руками он выхватил палочку и наставил на Эймс.
— Я… Т-тебе… Не… В-враг, — нашел он в себе смелость ответить, несмотря на то, что происходило вокруг. Малфой чувствовал непонятное давление, каждое его движение, дыхание, давалось с трудом, будто его тело обернулось против него. Бегающим взглядом, юноша наблюдал, как вся кровавая феерия, кружившая вокруг Эймс, менялась. Такое даже магу было трудно объяснить. Драко повторял про себя лишь одно: никаких резких движений. Она пока не спешила расправиться с ним, а значит, нужно не дать ей повода.
— Неужели? — склонила на бок голову Эймс. — У Эл были к тебе вопросы: как ты заполучил свою свободу? И что делал после битвы на площади казни?
«Почему она обращается к себе в третьем лице?», — не понял странность фразы. И зря он дернулся. Эймс просто повернула кистью, как Малфоя тут же скрутило. Хватаясь за руку, он упал на колени, выронив палочку. Еще немного и его рука сломается.
— Отвечай.
— Арх… Я… Мне дали сделать выбор. Я… Выбрал жизнь. Так я могу быть полезен.
— Что потом?
— Помогал отцу и Освальду.
— Освальд?
— Д-да… Арх… Он некромант… Работает на темного лорда в подземной лаборатории.
— Над чем?
— Над пушечным мясом для армии инферналов.
— Инфер… — не договорила Эймс.
— Малфой, беги! — к неожиданности для всех, со стороны двери раздался выкрик. — Avada kedavra!
Смертельное заклятие пришедшего в себя Гойла не смог пробиться сквозь кровавую сферу. Приняв на себя аваду, капли крови возле Эймс слились, превратившись в шип с размером в бейсбольную биту. Одним движением руки она наслала его в сторону слизеринца, даже не смотря в его сторону. Шип прошел насквозь, оставив зияющую дыру в животе парня. В момент шока Гойл попытался собрать свои кишки. Спустя пары мгновений рухнул лицом на свои же внутренности.
«Гойл…», — Драко испытывал двоякие чувства видя, как умирает некогда его «друг». Может он и не был для него другом в полном смысле слова, но все же он был ближе, чем кто-либо в факультете, как и Крэбб. Был верен, когда надо.