Глаза метиса забегали. По истечении долгих тридцати секунд он неуверенно замотал головой. Ему осточертели ограничения.
— Хорошо, как скажешь. Тогда я приготовлю на свой вкус.
Кай сел в кресло и неловко завернулся в плащ, который оказался таким широким, что юноша буквально провалился в него. Ткань пахла снежными ландышами с лимоном и была тёплой. Кажется, Хисын прогрел плащ чарами перед тем, как отдать его. Его волшебная палочка торчала из кармана, задрав ему рубашку, но Хюнин не стал отвлекать увлечённого повара. Он не привык вмешиваться, когда люди были чем-то заняты, его научили этому в детстве. Поэтому Кай лишь смотрел, удобно устроившись в кресле. Он неожиданно почувствовал себя крайне безопасно.
А Хисын решил, что он приготовит своё самое любимое блюдо, как ему в детстве готовила мама. Он быстро вскипятил воду и бросил палочку на столешницу, вытащил из недр запечатанного рунами шкафа свой любимый шин рамён, который, на самом деле, было запрещено трогать всем остальным одногруппникам, и забросил всё содержимое в кастрюлю, забыв предварительно достать пакетики. Он был так взбудоражен просьбой, что хотел как можно скорее порадовать друга вкусной любимой едой, а теперь приходилось из кипятка вручную доставать пакетики с соусом и суповой основой.
— Не спеши, — хрипло отозвался Кай и мокро закашлял, как при простуде. Хисын замер.
— Э… да, конечно, — ему стоило прийти в себя. Прежде он никогда не готовил для кого-то, а если это происходило, то никто не соглашался есть его стряпню. Это не сильно его задевало, но мотивации заботиться о ком-то становилось меньше. Он ведь староста, забота о других включена в его обязанности. На совете старост он слышал от других, например, от Чонвона, что ему хотелось бы хоть на день снять этот плащ и забыть обо всех проблемах художников, побыть простым учеником. В его жизни драмы было очень много, приходилось поддерживать многих, и особенно часто он заботился о девушках. Хисын не мог его понять. Как и Чонвон не понимал желаний Хисына.
Они оба считали: каждый не ценил то, что имел. «Везде хорошо, где нас нет», — услышал он как-то от Хечжон-нуны.
— Ты ведь ешь острое?
— М… не пробовал…
— Попробуешь! — Хисын догадывался, что его любимая обыденная еда будет слишком острой для человека, который во рту перца не держал, но решил всё-таки рискнуть. Он добавил в готовую красную лапшу ломтик чеддера и нарезал молодой лук, отправляя крохотные колечки в тарелку. Волшебный острый перец добавил искр над блюдом.
Рамён прокрутился красиво на тумбе и подлетел, аккуратно приземляясь перед Каем на обеденный стол. Хисын передал тому стальные палочки, бросил бытовые чары в сторону посуды и сверился с временем. Что ж, прошло пятнадцать минут с начала, он мог ещё немного задержаться.
Кай, надеясь, что можно ещё немного посидеть в плаще, приблизился к столу и сначала попытался определить запах, затем смешал сыр с лапшой. Выглядело не так плохо, как он ожидал, но ему было достаточно неловко, потому что воспоминания о прошлой попытке поесть всплывали назойливыми кадрами перед глазами. Он бы хотел извиниться перед Хисыном, если бы не стыд. Это было слишком необычно для него. Он боялся всего такого — странного и нетипичного.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Ли, когда юноша погрузился в молчаливую трапезу.
— Неплохо…
— Не остро?
— Печёт, — он кивнул. Хисын наклонил голову и увидел, как виски младшего вспотели, а глаза покраснели. Тот в подтверждение слов шмыгнул носом, но в целом не противился.
— Я дам тебе молока. Наверное, я уже пойду, иначе декан не поймёт опоздания на весь урок, — обеспечив подопечного стаканом холодного молока, Хисын схватил с пола своей рюкзак, забрал палочку, чудом не укатившуюся за плиту, и выскочил из гостиной.
— Но плащ… — вслед прошептал Кай, после чего медленно опустил руку на ткань, покрывающую его колени. Это отношение грело душу и сбивало с толку.
⟡ ⟡ ⟡
В обед директор внезапно созвал всех учащихся в Зал Вещаний из-за какого-то важного дела. Конечно, не у всех было желание являться туда, потому что всё это собрание скорее походило на погорелый театр, нежели на нормальное мероприятие, но всё же большинство явились. За чередой неприятных событий учащиеся совсем забыли о том, что скоро грядёт сезон цветения. Младшие курсы посетят фестиваль цветения Вишни, который начинался в Сеуле двадцать четвёртого марта, средние курсы распределились на цветение Дикой Сливы в Кванъяне, а старшие курсы… практически все ушли толпой из обеденного зала, оставив директора в неловком молчании.
Но затем, среди тяжёлой тишины, встал Чонвон.
— Фестиваль цветения Кизила в уезде Курё! Мы поедем туда. Там есть также рисовое поле, а ещё в этой туристической деревне живёт дедушка Сонхуна, он же один из организаторов, — Ян радостно улыбнулся и потянул Пака за рукав, чтобы тот встал и учтиво поклонился. Директор расслабленно улыбнулся.
— Прекрасно. Не могли бы вы назвать список учеников, которые поедут туда? — спросил Рю, проверив, записывает ли всё женщина, которая была организатором трёх поездок.
— Конечно! От нашего факультета еду я, староста Ян Чонвон, а ещё Пак Сонхун, Чхве Ёнджун, Кан Тэхён, Пак Джей и Ким Джихо, — улыбчиво сообщил он. В принципе, среди художников старших курсов остались действительно только они.
— Отлично, кто-нибудь ещё?
— Мы, — поднялась староста спортивного факультета. — Я, староста Чхве Хечжон, Чхве Субин, Шин Джеюн, Нишимура Рики, Ким Сону… — девушка опустила глаза в список, где последним был Ким Хёнун. — Это все. Мы готовим воздушное представление перед открытием фестиваля.
— Ким Сону? Разве он не…
— Да, именно, — смело крикнул названный через весь зал, вскочив с места. От бушующих эмоций его магия затрещала, и на голове появился прозрачный фантом лисьих опущенных ушей. — Я не собираюсь участвовать восемнадцатый раз в открытии цветения Вишни. Сами выступите.
Хечжон дёрнула его, чтобы поскорее этот лис прикрыл свой грубый рот.
— Я поняла вас, хорошо. Следующие?
— Мы тоже поедем, потому что в прошлом году не вышло, — Мими с толикой недовольства встала, чтоб её было видно. Она не стала уточнять, что они не поехали годом ранее, потому что кое-кто взорвал мастерскую так, что они весь фестиваль чинили её. — Староста Ким Михён, Чхве Бомгю, Ким Джисок, О Сынмин, Бэ Юбин… Всё? — она осмотрела распластавшихся по столу студентов и кивнула сама себе. — Это всё. Кажется, никто больше туда не поедет.
— Отлично, — в стороне мифологического факультета никого не было из старших, столы были абсолютно пустые, так что женщина уже собиралась ставить печать, как вдруг поднялся один высокий худой парень. Без плаща.
— Извините, — звучал он, кстати, достаточно громко и уверенно. — Запишите ещё старосту Ли Хисына и Хюнин Кая.
— Что? — Тэхун встал с места и попытался найти в толпе студента, но не сумел. Может, он ослышался. — Ты сказал, что… кто едет?
— Хюнин Камал Кай, сабоним. Я спрашивал у него несколько дней назад, и он согласился поехать туда, если я буду с ним. Он сказал, что хотел бы съездить куда-нибудь с… — Ли вовремя себя одёрнул, — …с другими ребятами. К тому же он никогда не был на фестивалях.
Завуч внимательно присмотрелся к студенту, прищурился, обдумывая что-то, и, кажется, был достаточно раздражён ситуацией. Но директор снисходительно кивнул и попросил женщину вписать и их обоих тоже.
— Господин директор, — окликнул его Сонхун. — Мой отец поедет с нами. Он один из организаторов фестиваля…
— Вы сын Пак Чону? — его перебила эта самая женщина в пиджаке и юбке. Кажется, до неё наконец-то дошло. Пак-младший скинул с лица доброжелательную улыбку и стиснул челюсть. Он ненавидел, когда его так нагло перебивали. И как только такую невоспитанную тряпку засунули в организаторский состав? Это просто позор.