Все были заняты, никому не давали прохлаждаться. Чонгук оказался не таким уж придирчивым и внимательным надзирателем, так что за всё взялся с разрешения Чонвон, командуя с явным удовольствием над своими одногруппниками. Временами он почти угождал по горячие руки. Чонгук же был занят вышивкой цветов по большей части, иногда реагируя на оклики детей, уточняющих какие-то нюансы. В целом, они все работали слаженно, так что и проблем у них особых не возникло, и слышны были лишь крики с улицы, со стороны пристроенной конюшни, а иногда доносились и с поля.
То кого-то хотели лягнуть, то откусить руку, то у животного по незнанию отобрали яблоко, предназначенное для кормления, то кто-то падал, то тупил на очевидных моментах. Чжиын, принимающая участие в присмотре, постоянно появлялась над ухом самым жутким образом, вгоняя в страх любого ученика. В её руках была палочка, заменяющая ей хлыст чаще, чем наезднику. Резкие ударные звуки раздавались по полу то там, то здесь. Многие были напряжены и запуганы, и даже сожалеющий взгляд Вушуя не помогал.
У лётчиков всё было более-менее замечательно. Чанми, наблюдающая за ними, даже помогла разобрать некоторые трюки ради красивой картинки и поправила рисунок в некоторых местах, и, как оказалось позже, в молодости она оканчивала факультет искусств и даже сдала выпускной экзамен по танцам на отлично, но сейчас важно было для других лишь то, что она могла помочь. После этого студенты ещё недолго шептались между собой перед тем, как снова приняться за репетицию. Чанми помогала им и следила за праздничной музыкой и нужным тактом.
Затем был перерыв на обед. Художники не закончили и четверть работы, механики радостной толпой убежали в сторону своих домов, чтобы переодеться из рабочей формы в нормальную одежду и смыть грязь, а спортсмены пошли в душ и поблагодарили своего наставника за помощь. В целом, двое из трёх команд остались довольны, а кто-то, наоборот, был совсем подавлен.
— Всё хорошо? — Ёнджун заглянул в ванную комнату, предварительно постучав, и беспокойно осмотрел друга, который в пятый раз набирал полные ладони холодной воды и умывал давно чистое лицо. Он слегка дрожал. — Что-то случилось?
— Да там… — Бомгю шмыгнул носом, потряс мокрыми руками, выключил кран и чуть не сломал его. Его глаза были уже красными то ли от воды, то ли от проделок слизистой. — Она постоянно на меня орала. Что бы я ни делал. Неужели я так плохо обращаюсь с лошадьми? Я не хочу говорить ничего плохого, но Сынмин чуть не выдернул дракону чешую, и ему ничего не сделали, а я… — он снова потёр лицо и смешал слёзы с водой. — Я не виноват, что мой конь перевернул миску с яблоками. Правда же?
— Правда, — закивал Ёнджун, врываясь в ванную в порыве подтянуть Бомгю к себе и осмотреть его состояние. Не обнять. Ему слишком неловко это делать. — Ты же знаешь, что она совершенно поехавшая. Не нашего склада ума. Или мы не её. Мне её не понять и, честно, я не хочу понимать её. Ты же про аврора?
Бомгю кивнул, снова шмыгая и пытаясь не плакать, пристыженно опуская глаза. Ёнджун слегка помял его плечи и взаправду искренне сочувствовал и переживал, была бы его воля, он бы искоренил проблему. Жаль, что в таком случае его смогут посадить за взяточничество.
— Бомгю, Ёнджун, вы идёте? — послышался голос Джихо, и старший повернул голову к открытой двери. — Сону?
— Да! — визгливо крикнул парень из своей комнаты и ухнул, что-то грохнуло. — Я иду… иду-иду!
— Мы тоже сейчас придём, — ответил Ён в пустоту, надеясь, что его кто-то да услышал, и снова вернулся к другу. Он всё ещё был грустным. — Нам сейчас нужно поесть. Не кисни слишком долго, иначе не ты будешь есть крабов, а они съедят тебя.
Гю глупо хихикнул и хрюкнул, пройдясь пальцами по глазами, а затем кивнул, соглашаясь свалить из ванной и пойти обедать на улицу, под открытым небом. Неожиданно по пути им встретился Субин, который вот-вот хотел войти в их дом. Ёнджун, мягко говоря, удивился.
— Кого-то ищешь? Сону скоро выйдет, — ответил он сразу, чтобы избежать встречи. Отчего-то было неловко даже видеть его, не то что рассматривать его эмоции и вести дискуссии, так что он отодвинулся и потянул Гю за собой.
— Нет, я искал Бомгю. Мне бы хотелось, что бы мы сели рядом, — его протез ухватил рукав тёмно-зелёной рубашки в клетку, в которую был одет Чхве-младший.
— …Я, конечно, всё могу понять, но убери свою клешню и дай нам пойти к столу. Мне с кем прикажешь сидеть? Он мой друг.
— Наш, — Субин насупился. — Ты хреновый друг, если собираешься его присваивать.
— То есть это я плохой друг? — охнул Ёнджун, поднимая раскрытый взгляд на парня. — Не смотри на дерево, на которое не можешь залезть, идиот.
— Вы оба идиоты! — встрял нахмуренный Бомгю, чем сильно удивил этих двоих, которые, кажется, забыли, что рядом присутствовал третий.
Чтобы исключить все препирания, он схватил обоих за руки и потащил к толпе посередине двора. Стол был собран из нескольких деревянных и оказался длинным, как раз на двадцать пять людей. Еды было много, и она была самой разной, дядя Пак постарался для каждого. Он даже установил в некоторых пиалах записки, и к одной из них присмотрелся Ёнджун, когда они проходили мимо. В небольшой тарелочке со свежей печенью неизвестного происхождения была пометка «для настоящего кумихо».
— Сядем тут, как раз три свободных места, — Бомгю сел посередине, чтобы эти двое не перегрызли друг другу ничего за обедом.
— Мы не собирались ссориться, правда? — Субин помнил просьбу друга, да и, на самом деле, он, правда, не искал повода для ругани. Он не совсем понимал, почему на него так отреагировали, учитывая то, что этот подлец позволял себе слишком много. Субин должен был показывать характер сегодня, а не Ёнджун.
— Именно, — повёл плечами Ёнджун. — Я просто подумал, что ты не хотел бы сейчас видеть кого-то. Ну, знаешь.
— Всё в порядке! — он хотел ещё добавить что-то вроде «не беспокойся», но его позвал Чонвон спереди, чтобы что-то рассказать, а ещё откуда-то послышался кусок шутки и смех.
— После обеда вы ещё отработаете, и вечером вас будет ждать сюрприз, — дедушка Пак щедро наливал детям виноградный сок, а тем, кто был совершеннолетним, подливал без лишних уточнений свой домашний рисовый алкоголь. И всем приговаривал, что будет дурным тоном проигнорировать напиток. Лишь Сонхуну он налил воду.
— Никто не хочет нам помочь с плакатами? — Чонвон перегнулся через стол, стараясь не испачкаться в чём-либо. Еда здесь была абсолютно деревенской, так что половина из городских крутили носом, тоскуя по нормальной пище. В том числе и староста искусств. — Кто умеет держать карандаши или хотя бы управлять руками? Уметь рисовать не нужно.
— Бомгю неплохо рисует, — Ёнджун кивнул в сторону лучшего друга и улыбнулся. — Ему как раз надо прийти в себя, а я устал рисовать. В академии работал, в Сеуле работал, здесь работаю, для чего это всё?
— А ты что хотел? — Сонхун из художников был единственным, кто не брезговал ничем. Да и выглядел он сейчас по-деревенски в дедушкиной майке и своих стареньких спортивных штанах. Пахло от него рисовыми клёцками.
— Ну, я думал, мы будем много гулять на берегу или в парках, просто отдохнём, разве нет? Зачем нас заставляют работать? — Ён хотел откинуться на спинку и чуть не завалился назад, вовремя схватившись за стол. Да уж, на скамьях спинок не предусматривали.
— Смешной ты, — тихо рассмеялся Хун.
— Нуна, мы будем ещё заниматься? — Субин наклонился к лидеру, что сидела в другом конце, почти на углу. Хечжон только хотела отпить из стакана.
— Завтра в последний раз прогоним, сегодня уже вряд ли. А что, хочешь полетать?
— Нет, — Чхве выпрямился и посмотрел на Чонвона, который пересилил себя и потянулся за тарелкой, вмещавшей в себя запечённую рыбу. Его вдруг бросило в жар, ладонь у него запотела, он её взволнованно вытер о штаны. — Эм… а я могу как-то помочь?
Он очень боялся отказа. Если ему откажут прямо сейчас, когда он сделал над собой такое усилие, равное окончательному позору, он будет готов сам на себя наложить забвение или аваду. Рядом с ним двое поперхнулись, один водой, второй мясной тарталеткой. Чонвон пожал плечами и опустил глаза на лежащую на столе протезированную кисть.