— Извините, — пискнул Ким, залетая в салон быстрее снитча. Он закрыл дверь, сжал колени вместе и сел по струнке, потому что внезапно эта женщина показалась ему фурией, способной выкрутить руки даже без помощи палочки. Конечно, она не была способна на это, но должное впечатление создавать умела.
— Я и так против правил паркуюсь, не хватало мне проблем на голову дополнительных, — женщина сняла с ручника и выехала на дорогу, включив левый поворотник. — Сиди тихо, пока я не разрешу говорить, понял меня?
Всё это выглядело, как похищение, но, во-первых, Хёнун сразу послушался, страшась злить такую женщину, а во-вторых, даже если его и похитят, то всем будет плевать. Так что он слегка расслабился и сполз по спинке сиденья, за что получил одобрение спереди и закрыл глаза, отдаваясь воле случая. Когда они выехали из города на трассу, где не было машин, Гоым наложила чары невидимости и поднялась в воздух. Там уже она поставила на автопилот и отключила все устройства в машине, включая свои умные часы и телефон, которые могли прослушиваться.
— Тебе крупно повезло, что мой муж успел всё сделать сегодня утром, — сообщила она, повернувшись к юноше. Тот нахмурился, не понимая. — Твоя палочка. Думаешь, это подарок судьбы или Будда тебе снисхождение с небес прислал? Доуну пришлось попотеть, этот чёртов старик специально перенёс слушание. Мы едва успели предупредить Минджу. Ты знаешь, почему твоё слушание сначала долго переносили, потом установили время и снова перенесли?
— Эм… нет, — Хёнун выпал ещё на моменте, когда женщина призналась, что её муж, Чхве Доун, он же судья верховного суда Дебобдона, колдовали над его палочкой.
— Он хотел избавиться от свидетеля. Сначала он не мог придумать, как это сделать, чтобы не вызывать негодование у общественности, и придумал — установил время, а потом за три часа до слушания перенёс назад на два часа. У нас был час, чтобы оповестить Минджу, — вздохнула она, потирая глаза. — Сегодняшний день был просто отвратительным.
— Но зачем? — хмуро спросил он, начиная злиться. — Зачем вы это сделали?
— О, я не дам тебе сесть под этим правительством, — она развела руками, нажала на кнопку в спинке кресла и развернулась лицом к нему. Теперь это точно можно было назвать автопилотом, потому что водитель полностью повернулась к своему пассажиру. — Сейчас в министерстве полный беспорядок, министр просто сошёл с ума. Если раньше он был не ахти, не знаю, как его вообще избрали на пост, то сейчас, клянусь, я бы была министром лучше. А я такой себе кандидат, который пересажает половину населения Южной Кореи. К тому же, ты слышал, как оплошали прихвостни министра? Они подожгли дом в деревне!
— Но ведь неизвестно, кто…
— Да, ты прав, неизвестно. Просто… — она со вздохом нажала на свои виски. — Я переволновалась сегодня ночью. Мой сын мог погибнуть, если бы не сын Пак Чону. Я в вечном долгу перед ним. А та девочка? Если бы она не отошла в другой дом, она бы точно сгорела тогда.
— Что? — Хёнун набрал воздуха в лёгкие. — Вы не о Джихо, случайно?
— Не знаю. Я знаю, что она жила вместе с Ёнджуном, Бомгю, Пак Сонхуном и его другом. А, ну, и Тэхёном, да, Кан Тэхёном, — кивнула она, вспоминая. — Сын прислал мне фотографии.
— Это точно Джихо. Почему вы думаете, что это… ну… из министерства? Вы же там работаете.
— Именно поэтому я так и думаю, — цокнула Гоым, поражаясь наивности такого обычно грубого мальчика. — Я уверена, что министр строит что-то против школы. Все дела постоянно связаны с ней, будь он неладен. Я думаю, была бы возможность, он бы кинул санкции. Но, Хёнун.
— Да, самоним?
— Ты обязательно получишь своё наказание, когда вопрос с властью будет решён.
⟡ ⟡ ⟡
Его оставили у школы. Хёнун сразу отправился по полупустынной академии в общежитие. Сейчас здесь было не так много учащихся, потому что часть уехали на фестивали, часть домой, а младшие курсы все до единого поехали на короткий весенний уикенд в родные места. Так что осталось, по сути, не так много человек. Он зашёл в свою спальню и увидел, что его место не было тронуто никем, но было убрано, словно кто-то, кто остался здесь, периодически приводил его уголок в порядок. На столе даже пыли не было.
Хёнун сел на кровать и тяжела вздохнул, размяв своё распухшее лицо ладонями, помассировав виски. Он вытащил из пакета вещи, расставил по местам, а брелок, такой милый, он прикрепил к своим джинсам, боясь потерять или оставлять без присмотра. Взгляд упал на палочку, лежащую уже на столе. Он всё ещё считал рассказанную историю то ли выдумкой, то ли странным утешением со стороны Гоым, потому что, ну, разве это было похоже на правду? Он почувствовал острое желание разломать вещь и больше никогда не иметь дело с магией, и словно от его мыслей заболело сердце, намекая на плохой выбор. Он захотел швырнуть её, даже замахнулся, но не смог. Он рухнул на спину и тяжело вздохнул.
— Ким Хёнун, — от стен прогремел голос диктора, и парень вскинул голову, смотря куда-то под потолок, словно там он сможет увидеть кого-то. — Спустись в зал вещаний.
Спускаясь вниз, он терзал себя сомнениями насчёт хорошего исхода у этой встречи. Ему больше казалось, что стоило ему спуститься в главный зал, как стенки ловушки схлопнутся, и он действительно будет дворовым бешеным псом, пойманным для усыпления. Он и чувствовал себя таким — питомцем в этой школе, которого давно хотели усыпить и избавить от мучений. Минуя пролёты, Ким всматривался в картины и скульптуры, искал различия между изображёнными божествами и волшебниками, оттягивая момент встречи. Он бы обошёл весь ансамбль, была бы у него возможность. Страх встречи подпитывался звенящей тишиной, сквозь которую были слышны завывания ветра за лесом, шелест листьев и скрипы половиц где-то в глубине здания. Где-то ещё можно было услышать цокот мраморных копыт.
Хёнун нехотя ступил на пол первого этажа и стал приближаться к открытым дверям обеденного зала. Он мог чувствовать себя королём, которого встречала остальная знать с честью и уважением, но почему-то высокие потолки делали его меньше, и он скорее был слугой, приглашённой на казнь от руки самого господина. Директор стоял, убрав руки за спину, и выжидающе смотрел на неспешно приближающуюся фигуру. Никто ничего не говорил. За его спиной стояли мракоборцы, и некоторых из них юноша уже встречал. Кроме того, здесь был и заместитель директора, Ким Тэхун, и декан спортивного факультета, Сон Идо.
Хёнун поклонился, глядя на своего тренера. Только на него.
— Поздравляю и добро снова пожаловать в стены Академии Магии, Ким Хёнун, — со всей доброжелательностью, что была в его глубокой душе, проговорил Рю Сынсу и пожал подростку руку. — Я рад, что ты вернулся к нам не только целый и невредимый, но и оправданный. Это заставляет меня гордиться нашими учениками. Всё-таки…
— Господин директор, я не «оправдан», я невиновен. И оправдывать меня не из-за чего, — стараясь отвечать вежливо, но максимально ядовито, почти прошептал Хёнун, слегка сдавив двумя руками ладонь волшебника.
Ким посмотрел на авроров, стоящих позади учителей. Он увидел двоих мужчин, которые и забрали его в воскресенье четырнадцатого, и они выглядели злее всех. Что ж, как жаль, что не всегда стрелка поворачивается в их сторону. Эта дата навсегда отпечатается в его жизни клеймом, номерным знаком, и он навсегда запомнит, что у любого действия есть две стороны. Как у спортивной медали.
— Хёнун!
По нему прошёлся рой мурашек, таких отчётливых и очевидных, что самому стало неудобно и стыдно. Позабыв о возвышающемся перед ним директоре, он спешно обернулся, распахнув глаза. Он хотел что-то ответить, но не мог связать и двух слов теперь, пускай совсем недавно обрёл смелость дерзить господину. Сначала до него донёсся быстрый топот стройных ног в босоножках, и только после этого перед глазами вспыхнула картинка, когда к нему прижалось, как влитое, другое тело. Худые руки описали его по плечам и шее, а холодная он волнения щека прижалась к его согревшейся.
На него навалилась Ким Джихо. От её магии ударил шлейф энергии и страсти, юноша услышал чёрную смородину, фиалку и ветивер. Он посчитал упущением не обнять её в ответ, коря себя за все глупости, совершённые прежде. Не будь он идиотом, может, эта женщина давно бы оставила свой отпечаток на нём добровольно.