Выйдя из кабинета, парень некоторое время простоял, не зная, куда идти. Сегодня обязательных лекций больше не было, а дополнительные консультации будут только в семь вечера, до них два часа. Он подошёл к окну и выглянул на улицу. Пускай там была непроглядная темень, он всё равно различал огоньки, парящие в воздухе, и силуэты людей. Со стороны оранжереи было оживлённо и людно.
— Господин Камал Хюнин, — сзади подкрался учитель. Он уже запер класс и был готов идти в учительскую, как заметил, что студент так и не ушёл. — Что-то случилось?
— Нет, сонсенним. Просто задумался.
— Вот как. У тебя сейчас есть какие-нибудь дела?
— Нет.
— Тогда можешь отнести это на кухню? — мужчина неловко вынул из своего портфеля пустой бенто. — По правде говоря, я бы и сам зашёл, но я всегда прохожу через кухню поздно, у меня постоянно занятия до семи. Если тебе не сложно…
— Хорошо, сонсенним, — Кай поклонился и двумя руками принял бокс для еды, после чего провёл взглядом удаляющегося преподавателя. Делать нечего.
Убрав вещь в рюкзак, он стал неспешно идти в сторону кухни, которая располагалась на первом этаже, недалеко от главного зала, если свернуть направо, пройти чуть прямо и зайти в пятую дверь. Обычно рядом всегда пахло специями, рисом и рыбой. Или мясом. Чего больше, тем и пахло. Кай особо не любил идти на кухню и вообще блуждать на первом этаже, участвовать в массовых мероприятиях, где присутствовала вся школа, по этой же причине он никогда не ходил на празднование начала учебы. Вернее будет сказать, он вообще не приходил на любые празднования, не отмечал ничего публично. А в одиночку отмечать смысла не особо много, хотя преподаватели пытались его много раз завербовать к себе.
Кай был нелюдимым человеком со сложным и нескладным характером, который никто не понимал. Хотя, возможно, были и те, кто могли его понять, но принять и переступить через это ради общения — вряд ли. Он и сам не тянулся к общению, человек бы просто висел на его шее и в итоге бы ушёл. Так было когда-то однажды, наверное, ещё на младших курсах. Однажды… Наверное…
Кай не любил людей по многим причинам, ему просто не свойственно всё то, что делали другие. Он не мог сказать про себя, что он не такой, как все, потому что он никогда не думал об этом. Он знал своё предназначение в мире, этого ему достаточно. Пустые разговоры — это просто трата времени, а своё время он всегда ценил. С детства.
Ступая в правое крыло первого этажа, он уже чувствовал запах ужина: пряный кимчи, суп, курица, свинина, мёд — всё смешалось в единый запах, от которого было тошно. Он не любил яркую еду. Воспринимал только пресную, даже соли в ней не должно быть. Такое меню обычно предлагалось болеющим или сидящим на специальных диетах, а у него это был обычный рацион, поэтому всем приходилось готовить отдельные порции специально для него.
На кухне работали несколько волшебниц вместе с йондонами{?}[Йондо́н — домашний дух, который следит за порядком в доме.], и среди них была одна женщина тридцати двух лет, резвая и улыбчивая, всегда могла поддержать разговор и подбодрить, поэтому на кухне настрой был практически всегда позитивный. Господин Пэк, преподаватель по Мифологии, был влюблён в эту женщину. Это мало кто знал, только те, кто обладали исключительной проницательностью. Кай же не был таким человеком, но ему была свойственна некоторая наблюдательность. Он занимался наблюдением в те часы, когда не был занят учёбой, и это хорошо помогало ему понимать человеческую натуру и сильнее убеждаться в том, что этот мир не для него. Мир общения.
Для того, чтобы были друзья, знакомые, чтобы поддерживать хорошие отношения, нужно очень много сил и эмоциональной энергии, на это парень был скуп. Он редко проявлял какие-то эмоции и иногда даже забывал, что у него тоже есть к ним доступ, как у всех. Единственное место, где он проявлял себя — это дом. Там скрыться не получалось, каждый угол был засвечен.
Постучавшись в дверь кухни, он встал в ожидании. Слышался звон посуды, журчание проточной воды, кипение в кастрюлях и постоянное, беспрерывное шуршание пакетов. Вскоре ему открыли: дамочка была в униформе, на руках перчатки, заляпанные в чем-то, сама она была забеганная, явно отработала много часов, но на лице сияла улыбка. Так выглядели люди, влюблённые в своё дело.
— Здравствуй, Кай. Ты за своим ужином? Он ещё не готов.
— Нет. Я принёс это, — парень вытащил из рюкзака бенто и протянул женщине, которая просияла ярче прежнего и кивнула.
— Всё-таки съел. Я так и знала, что он попробует! А говорил, что не будет! Вот же мерзавец, видимо, не сдержался перед моим мастерством, — самодовольно проговорила женщина, отложив бокс в сторону. — Ты подождёшь?
— Я не буду брать сегодня еду. Я не голоден, и у меня много занятий.
— Ты можешь не хотеть сейчас, но захотеть через час. Знаешь, человеческий организм — очень коварный механизм! Подстава идёт тогда, когда её не ждёшь. Лучше подожди, я быстро всё сготовлю и…
— Я уже всё сказал. Хорошего вечера.
Он просто развернулся и ушёл. Повар облокотилась о косяк и вздохнула, смотря неукротимому студенту вслед. Всегда он такой — непробиваемый. И Пэк говорила о нём то же самое, наверное, все считали так же.
— Странный мальчик, — услышала она за спиной и обернулась. Йондон, уже старенький совсем, с сединой и бородкой, тоже был в форме и в перчатках. Несмотря на возраст, он неплохо справлялся и отлично готовил традиционную кухню. — Я хорошо чувствую энергию людей. Он сложный ребёнок, но его можно понять. В его жизнь лучше не лезть… Но это не делает его плохим. Знаешь, как говорят — «маленькое “плохо” в большом “хорошо”». Вот он олицетворение этой поговорки…
— Ну ты даёшь, старик, — рассмеялась женщина, снова переводя взгляд на уходящего мальчика. — Этот ребёнок совсем скоро встретится с настоящей жизнью. Боюсь, у него могут быть большие сложности. Во взрослой самостоятельной жизни нужно быть доброжелательным…
— Он сам решит свою жизнь, — йондон, едва доставая напарнице до бёдер, похлопал ладонью по женской кисти, а затем снова убрал обе руки за спину, чуть сгорбившись. — А тебе бы почаще думать о себе, Минджу. Твой суп уже бежит по плите.
— Точно, суп! Чжай, сказал бы сразу, это же для детей!
Минджу побежала ловить убегающий суп, побег которого, на самом деле, уже пресекла вторая волшебница, а Чжай только улыбнулся и закрыл дверь. Эта женщина недалеко ушла от юной девицы.
⟡ ⟡ ⟡
Чат «Консультации, 11 курс».
Сонсенним Квон (Алхимия).
Не забываем, что сегодня в 19:00 начинается первая консультация по алхимии, все, кто сдают экзамен, должны явиться! Желательно без опозданий. Проведём консультацию в 304 кабинете, но это временно. В моём кабинете химическая обработка.
Чон Хесон.
Здравствуйте, Чжеён-сонсенним! Я не смогу прийти, у нас проблемы в комнате, залетели лесные паразиты…
Сонсенним Квон.
Вызвать завхоза — дело пяти минут, а до занятий ещё есть полтора часа. Успеете :)
Кай, отключив уведомления на телефоне, убрал его в рюкзак и устало упал спиной на твёрдую стену, чувствуя, как боль от лопаток потянулась к пояснице. Он не понимал, как можно придумывать отмазки для того, чтобы просто не являться на лекции. В чем смысл тогда посещать академию, тратить время на последние, необязательные учебные годы, о сложности которых предупреждали заранее? В любой момент ведь можно отказаться. Для него это всегда было так глупо, непонятно и опрометчиво. Возможно, это была одна из причин, почему он не сочетался с другими людьми.
Юноша медленно спустился на первый этаж, отбивая подошвой звуки, похожие на заледеневший метроном. За окном была метель, почти январская, если бы календарь не показывал март. Лес темнел на горизонте, иногда казалось, что среди хвойных деревьев проблескивали чьи-то глаза. Кай ступил на пол с последней ступени и перевёл взгляд вперёд.
Лев, чьё тело было покрыто чешуёй, грозно смотрел на студента. В этом светлом коридоре с яркими лампами выделялась его тёмно-зелёная чешуя, из-за чего казалось, что вокруг зверя была сосредоточена тёмная энергия. Большие глаза остро впились в юношу, и не было понятно, как этот взгляд прочесть: холодно ли, огненно ли смотрел на него хранитель. Его хвост не двигался, и сам он, кажется, даже не дышал, был похож на очередную скульптуру, как те двуглавые тигры, что охраняли вход на территорию академии и иногда разгуливали у ворот, разминаясь. Только сейчас он выглядел страшнее.