Субин вышел через пять минут с мокрыми волосами, уже переодетый в спальные вещи, исчез молча в комнате и с хлопком упал в кровать. Хёнун усмехнулся. Это падение было слышно даже на кухне. Перекусив, он тоже отправился спать.
Было уже три ночи.
====== Конфеты и слёзы ======
Ёнджун проснулся от того, что кто-то хрустел ему на ухо. Привыкший спать в берушах, он недовольно разлепил глаза и тут же зажмурился, поняв, насколько в комнате светло. Он лежал на боку, упёртый носом в боковину кровати, на которой лежала беспроводная зарядка. Телефон, на удивление, всё ещё был на ней, никем не сбитый ночью. Парень недовольно промычал, дуя губы, и закрыл уши ладонью.
— Доброе утро! Уже восемь утра!!! — радостно заявил Бомгю, подлетая к лучшему другу и пытаясь заглянуть ему в лицо, но это не вышло из-за того, что тот буквально скрылся в углу и можно было увидеть только его затылок и уши. Ёнджун снова замычал, дёргая плечами и намекая на то, чтобы друг свалил.
— Дай мне поспать хотя бы в выходной… Что ты вообще делаешь в такую рань? — его продолжали донимать, так что он развернулся, раздражённо осматривая уже одетого в домашнюю одежду друга и стреляя молниями из глаз. Тот отряхивал руки от приправы с чипсов, пачка от которых лежала на полке над кроватью. Там же стояла чашка, наполовину висящая в воздухе, прямо над местом, где секунду назад лежала голова Ёна. Он округлил глаза, а Бомгю хихикнул:
— Ну, она же не упала.
— Ты совсем дурак? Почему не поставил её нормально? А если бы упала?!
— И тебе доброе утро, — с улыбкой он подскочил с кровати, взял палочку, оставленную рядом с армией косметики, и замахал ею в воздухе. Все чашки, тарелки и чипсы полетели на кухню, сопровождаясь какими-то мамиными фразами, которые сложно было расслышать. Ёнджуну уж точно, он до сих пор безумно хотел спать. Занятие по верховой езде у него через два часа, и по-хорошему ему правда стоило бы встать где-то сейчас, но после бессонницы и пробуждения не хватало дополнительной пары часов снова. Он снова рухнул обратно и натянул плед до подбородка, блаженно прикрывая глаза. Электропростынь разморила его, как масло на солнце, и он чувствовал себя самым счастливым в этой тёплой постели. Как на тропиках.
Пока на него сверху не напрыгнул Бомгю. Он больно насел другу на живот и надавил всем весом на мочевой пузырь, отчего Ёнджун зашипел и внезапно почувствовал прилив сил для того, чтобы доползти до санузла и вернуться обратно в постель. Он вскочил, сел, практически врезаясь в сидящего на нём Бомгю. Старший был мрачнее тучи, а вот младший, наоборот, улыбался и радовался своему дню, как никогда раньше. На его шее блестело украшенное алмазами сердце.
— Ты однажды заставишь меня выпрыгнуть из окна, — раздражённо прошипел парень, сталкивая Гю с себя, и, кое-как переставляя тонкие ноги, поплёлся в туалет. По пути пожелал утра всем домочадцам.
Пока он приводил свой организм в порядок, младший быстро вооружился палочкой и навёл марафет на кровати, чтобы у друга не было соблазна вновь вернуться в постель. Жмыр сидел на подоконнике и внимательно рассматривал пролетающих птиц и бегающих по двору детей, крики которых было слышно даже через закрытые плотно окна. Механическая летучая мышь сейчас сидела на верхушке шкафа, присматриваясь к комнате и выбирая себе новое удобное местечко.
Когда Ёнджун вернулся, он обиженно насупился, смотря на заправленную кровать, посмотрел на весёлого парня, который сел играть в телефон, и вынужденно пришёл к зеркалу, чтобы заняться собой. С утра он должен принять душ и вымыть волосы, чтобы после верховой езды приехать домой и снова принять душ… Ёнджун понабрал с собой несколько бутылок, которые Бомгю не отличал. Только он собирался идти в ванную, как её занял Чхве-старший, защёлкнув дверь, послышался кашель, журчание воды и грохот.
Видимо, папа тоже решил принять с утра душ.
Развернувшись обратно, Ёнджун положил все свои приблуды для купания на стенку и упал на заправленную кровать, чувствуя, как поясница приятно тянула. Бомгю рухнул рядом, всё ещё играя в телефоне.
— Пока ты спал, я успел сыграть несколько раундов в роблоксе, построил котятам дом, а ещё…
— Во сколько ты вообще встал? — подмяв под себя еле живую подушку, из которой, очевидно, когда-то младший выбил весь наполнитель, Ёнджун прижался к ней щекой, обнимая двумя руками. Но его вопрос останется без ответа, потому что друг был так поглощён процессом игры «три-в-ряд», что ничего уже не слышал. Он сможет отвлечься только в том случае, если его столкнуть с кровати. Но у Ёнджуна было слишком мало энергии для того, чтобы тратить её на такие бесполезные вещи. Он должен сегодня всё выжать из тренировки.
Из-за того, что во время праздников контракты сыпались, как подарки из мешка Санты, Ёнджун не мог посещать верховую езду. Обычно перерывы между фотосессиями огромные, да и часто застои бывали, когда работы совсем нет, но в этот сольналь с Рождеством он вертелся, как белка в колесе. К счастью, ему заплатили — были случаи, когда он работал месяц с чем-то над проектом для блога, а по итогу пришлось всё отменить. Потраченного времени было безумно жаль, он тогда так злился, что едва мог контролировать бушующую магию. Он давно не позволял ей выплёскиваться наружу, всё-таки ему было не тринадцать лет, но иногда злость поднималась до таких вершин, что любой бы психанул.
Или, как бы выразился Ёнджун, «разгневался».
Когда грохот в ванной прекратился, Ёнджун собрал снова воедино свои бутыли, прижав их к груди, взял полотенце, средства для умывания и подошёл к закрытой двери. Вода уже не лилась, шума не было, начала двигаться ручка. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Доун дёргал её, тянул дверь на себя, пытался развернуть замок обратно, но не получалось. Если входная дверь просто не закрывалась без задвижки, то дверь в ванную после её использования закрывалась навсегда, навеки запирая в своих стенах пленника.
— Мне кажется, здесь что-то не так, — пробурчал под нос Ёнджун и повернул голову на шум со стороны кухни. Мама, уже переодетая в костюм — чёрная жилетка с прямыми брюками на высокой посадке, серая блузка с запа́хом, — вышла босиком в коридор, надевая попутно на указательный палец перстень. Её волосы уложены ещё ровнее, чем вчера, на лице лёгкий макияж, который убирал несколько лет.
— Я ведь просила не запираться, ну кто к тебе зайдёт? Всем на тебя нужно посмотреть? — критикуя мужа, словно собственного ребёнка, женщина вынула палочку из внутреннего кармана в рукаве рубашки и попробовала несколько отпирающих заклинаний одно за одним. В какой-то момент послышался победный щелчок.
Вышел Доун из заточения уже одетый.
— Пора бы починить замки… — виновато, почти со скорбью заявил он, смотря на жену и пытаясь выбить снисхождение, а то от её пронзительного и сурового взгляда юг может заледенеть.
Ёнджун, не теряя драгоценного времени, зашёл в ванную комнату и закрыл за собой дверь, но не запер. Не хотелось того же перформанса, к тому же он мог просто накинуть на душевую кабину слой защитной магии, которая оставит видимым лишь его силуэт. Для таких, как Бомгю, табличек «закрыто» никогда не существовало. Собственно, подтверждение этому подплыло через пять минут, когда Ёнджун, сложив домашние вещи, залез в кабину и затворил стенки, а Бомгю ворвался в личное пространство и стал шуметь возле раковины.
— Ну хоть дверь закрыл за собой, и на том спасибо, — закатив глаза, сказал Ёнджун, смотря на тень друга в отражении. На стенке кабины рядом с интерфейсом и краном было узкое зеркало до пояса.
— Ну я же не дурак, конечно закрыл, — сообщил Бомгю и, к его счастью, не увидел, как Ёнджун натянул ухмылку. Да уж, не дурак.
— А чьё это? — спросил старший, наклонившись к шампуням и гелям для душа внизу, и среди них было две бутылки розового и голубого цветов — детские шампуни с клубникой и виноградом. Ранее он их не видел, а, как известно, Бомгю был единственным ребёнком в этой странной семье.
— Ты о чём?
— Шампуни детские.
— Что? — переспросил друг.