— Где все? — избегать разговора со старостой было бы неуважением, а ему говорили, что старших нужно уважать. Особенно старших по статусу и должности.
— Дома, — вздохнул Хисын, сложил документы и встал, убирая принадлежности на стол. Он подошёл с улыбкой к юноше, осмотрев лестницу к спальням. — Твой хранитель уже ушёл?
— Он не мой, — пробурчал, оправдываясь, Хюнин, прижимая одежду к себе поближе. — Как это — дома? Уехали?
— Да. Ты, наверное, не знаешь, но родители должны были забрать всех на эти выходные, так как в академии сейчас проходит проверка, усиливают охрану и прочее. Хотят провести допрос всех учеников. Ты же знаешь, что произошло на днях?
Кай посмотрел на него, после чего смутился общения один на один и снова спрятал глаза под кудрявой тёмной копной волос. Пожал плечами. Хисын снова улыбнулся, и его обычно каменное лицо выражало бо́льшую эмпатию, чем обычно.
— С одним парнем случилась неприятность, кто-то… Кхм, хотел отравить его зельем мира, — Ли увидел, как Кай вдруг побледнел, пошатнулся, и парень помог ему удержать равновесие. — Тебе плохо? Голова кружится? Ты, случаем, ничего такого не пил?
— Всё нормально, — он качнул головой и отпрянул, чувствуя, как руки старосты отпечатались горящими следами на коже. — Хочу в душ.
— Конечно, иди, — Ли смущённо кивнул. Он не хотел стеснять мальчика, за которого сейчас нёс ответственность, но так уж получилось, что не удалось ему быть хладнокровным рядом с тем, кто был так невинен, скрыт и тих.
Хюнин дошёл до двери ванной комнаты и положил ладонь на продолговатую ручку, помедлив. Хисын видел, что парень желал ему что-то сказать, хотел его спросить и подтолкнуть к диалогу, но вовремя себя одёрнул и закрыл рот. Сейчас ему стоило следить за каждым своим словом и фразой, потому что это как по минному полю шагать — у него дежавю, кажется, он уже когда-то сравнивал это.
— Всех забрали?
— Да, — кивнул Хисын.
— А ты?
— Я? — искренне удивился он, и Кай повернул голову, смотря чистыми карими глазами, выражавшими полное беспокойство. Ох, надо же. Возможно, линзы — не такая плохая идея. — Ну, я уже говорил о том, что я староста, так ведь? Пока последний ученик не уедет, я тоже не могу уехать. Эм… Так ты, что, когда…?
— Я не уеду, — отрезал он и крепко сжал ручку, отвернулся. Видимо, всё-таки Хисын недостаточно хорошо фильтровал свою речь, потому что дверь ванной хлопнула сильно даже без воздействия магии.
Староста сел за обеденный стол, точнее рухнул за него опустошённо, и стал придумывать, чем бы таким завлечь этого парня, чтобы он хотя бы немного открылся и почувствовал комфорт. Вообще, Хисын мог бы и раньше заняться этим, но переизбрали его на пост старосты только в прошлом году, и он занимался другими учениками, которые тоже требовали внимание к собственной персоне. Ему нравилось проводить время с людьми, слушать их, давать советы и искренне сопереживать, и он начинал с более лёгких, постепенно переходя к сложным людям. И вот он теперь занял себя Каем, который был сложнее других. Мифический факультет в принципе славился закрытыми в себе людьми, которых представляли, как самых настоящих тёмных колдунов в мантиях, с палочками из ядовитого кедра и с горящими от желания убивать глазами. А на деле почти все были фанатиками мифологии и азиатского фольклора, некоторые любили актёрское мастерство, другие подводное погружение, третьи ещё бог знает что.
Но репутация сложилась весьма странная и однозначная из поколения в поколения. Не бывает так, чтобы все в школе, высшем учебном или в каком-нибудь другом заведении были равны. Всегда будет козёл отпущения, которого любо будут считать слабыми, либо сумасшедшими. И вот мифологи попали под разряд и стали теми самыми «свихнувшимися», которых многие побаивались, особенно младшие курсы. Первогодки вообще старались избегать в коридорах чёрных и бордовых одеяний. Конечно, жёлтый, розовый, белый и сиреневый цвета были гораздо приятнее и доброжелательнее, чем красный и бордовый. Но им не привыкать.
Хисын подумал, что нужно бы заняться готовкой, угостить ещё чем-то своего одногруппника. Он заходил утром в комнату и видел, что тарелка пуста, довольно вылизана до последней капли, и это значило, что парень мало того, что был голоден, наверняка ещё продолжительное время и рисинки во рту не держал. Встав на кухоньке и палочкой гоняя ингредиенты, Хисын боялся не попасть в рацион. После сказанных слов о диете он и сам задумался о том, что стоило бы подбирать более-менее личные сочетания, от которых глаза на лоб не полезут.
Из душевой доносился громкий звук воды.
Кай стоял под горячим дождём, запрокинув голову и прислонившись к стене. Стало немного лучше, самочувствие пришло в примерную норму, по крайней мере, ему не хотелось упасть на пол и провалиться в бездну. Он всё думал о том, что эти два дня он был бы не против провести в постели один, но знал, что из-за отсутствия занятий и увлечений ему будет нечем заняться. Только спать? Организм не согласен, он слишком бодр, а магия хлестала его и заставляла неумышленно сверкать звёзды у ладоней.
Ему была непонятна сторона Хисына. Единственный вопрос, который он задавал себе после каждой фразы, взгляда или действия старосты — «и зачем?» Зачем он проявлял любопытство, зачем лез, зачем нарушал личное пространство, зачем? Конечно, возможно, кто-то назовёт это просто общением, но Кай никогда не был любителем бесед, в особенности пустых и бессмысленных. Спросил — ответил. Такова была его философия. Отец такому научил, он был привыкший к строгости и малословию.
После душа действительно полегчало, но когда он закрыл глаза на пять минут, Хисын постучал в дверь и сказал, что он там торчал уже час. Что? Хюнин отпрянул стеснительно от стены, словно его застали за чем-то, облил себя гелем и вспенил. Робко коснулся бритвы и, рискнув, стал счищать с себя все волосы, не игнорируя руки и ноги. После водяного ритуала он почувствовал себя ещё чище и, кажется, даже лучше. Потряс головой, скидывая лишнюю влагу, промокнул кудри жёстким полотенцем, вытерся и оделся в белое худи и джинсы. На его похудевшем тазе они едва держались. И чего он терял вес? Ел, пил, мало ходил, постоянно сидел. Должен набирать, но сбрасывал. Слышал, что от стресса можно схуднуть. Наверное.
Он вышел, кинув виноватый взгляд на старосту. Он сидел за столом и поправлял кухонные полотенца, а с краю большого стола стояла кастрюлька, от которой исходил пар. Замерев, Кай смотрел на неё и боялся, что Хисын схватит его и заставит снова есть. Холод пробежался по его коже, волосы на затылке встали дыбом, и он развернулся к лестнице, чтобы побежать наверх. Но на ступенях сидел сечжи, горделиво размахивая хвостом. Его рог переливался кровяным и слегка светился.
— Тебе нужно позавтракать, — ласково позвал Ли, проверяя, всё ли стояло на столе.
Кай сделал шаг назад, затем второй, отдаляясь от хранителя, впечатление о котором переменилось. Если сначала ему показалось, что реальный сечжи, а не описанный в учебниках, — это небесный баран или лев, следящий за людьми, и мог он, увидев ссору или драку, коснуться (в нецензурных писаниях проткнуть) неправого рогом, будь то даже император. А сейчас, когда этот благодетель и блюститель справедливости сновал за ним по пятам и не давал спокойно вдохнуть, он уже сомневался во всём, чего придерживался ранее.
Хисын поравнялся с ним, а затем вовсе вышел вперёд. Он храбрился, уверенно подходя к хранителю, с кем, очевидно, был уже знаком не понаслышке (не зря ведь на нём был статус старосты), и коснулся кончиком волшебной палочки его рога. Лев закрыл глаза, коротко прорычал, а затем разбежался, перепрыгнул через Кая и влетел в стену гостиной, исчезая в ней.
— Эм…
— Я заметил, что он тебя пугал, — кивнул Хисын, убирая палочку в задний карман джинсов. Кай почувствовал себя оскорблённым и униженным. — Это было видно невооружённым глазом. Садись поешь. Сечжи ближайший час тебя точно не побеспокоит. Я отправил его с посланием к директору.
— А?