Ёнджун нахмурился и не успел отреагировать, как дракон влетел в новое облако, и глаза парня заслезились от неприятного холода. Он напрягся и решил, что нужно проводить более интенсивную тренировку. Шея заныла, словно по ней полоснули лезвием.
— Если ты считаешь, что теперь я тебе должен, то подавись, мразь, — рыкнул Субин, и Ёнджуну показалось, что он услышал это прямо в ухе.
— У тебя… каждая помощь со стороны превращается в долг? — он опустил взгляд и увидел в отражении озера, как Субин возвышался позади него.
— Я не просил помогать. Ты ради каждого жопу рвёшь? Не думаю. Решил насмехаться надо мной, а потом прикрыть всё это ангельскими помыслами? Нахрен не сдались мне твои подачки, как и ты сам.
— Ты друг Бомгю. И у нас нейтралитет. Не забыл?
— Да пошёл ты.
— Хватит.
— Что?
— Я говорю, умолкни.
— Ха, «ради каждого», знаешь, что, Чхве Субин? Пошёл ты! — ругнулся Ёнджун, непроизвольно сжав в ладонях гриву и стиснув челюсть. У него в голове разворачивался сценарий разговора, как бы он мог ответить этому гаду, как бы мог поставить его на место. Автономно проводя тренировку, он всё думал, как нужно было бы повести себя ранее, чтобы избежать драки:
— Послушай сюда, Чхве Субин. Я единственный, кто вообще вышел тебе помочь, несмотря на то, что ты всё это время вытворял, и ты, позорище, решил, что теперь можно выплескивать всю злость из-за брата на меня? Думаешь, я нашёл себя на улице? Почему на тебя кричит брат, а потом на кого-то кричишь ты? Несправедливо, не кажется? Особенно когда тот, на кого ты посмел повысить голос, помог не опозориться посреди двора. Странно, что ты не хочешь быть мракоборцем. Туда ведь нанимают именно такое хамло, как ты, может, прошёл бы и без собеседования — все качества заложены.
Ёнджун почувствовал, как нос защипал и глаза заслезились, но уже не от холода, а от переизбытка эмоций. Жалко, что все эти речи, которые рождались под гнётом мыслей, появлялись сейчас, спустя сутки, а не в тот момент, когда нужны были. Наверное, после таких душераздирающих пламенных речей Субин бы остолбенел, понял бы, что перед ним не какой-то неудачник, а способный постоять за себя молодой человек. Так, по крайней мере, представлял себе юноша в своих фантазиях.
Полёт окончился через двадцать минут. Они приземлились обратно на полосу, аккуратно минуя других драконов и близко к ним не приближаясь, и Ёнджун подогнал своего друга к забору, спрыгнул с него и погладил по чешуйчатому плечу. Лун встряхнулся и вытянулся, а из его ноздрей влажный пошёл пар.
Бомгю всё это время сидел на скамейке у стадиона и выискивал друга в облаках, а когда находил, то с восторгом наблюдал и хлопал, хотя тренер Ким постоянно шикал на него и просил вести себя культурно и тихо, потому что драконы — животные крайне чуткие и пугливые. Ёнджун снял с головы шлем, встряхнул волосами и хмуро повесил его на столб, выпирающий из забора. Настроения не было. Пока Бомгю радостно хлопал, а потом на него рычал за это дракон, Ёнджун взял бутылку воды, приготовленную заранее, открыл и выпил немного, навалившись локтями на забор и смотря на горный хребет. Его покрывали лиственные заросли, где-то гейзерами проглядывали острые деревья. Здесь снег ещё не спешил таять.
— Ёнджун-хён! Я хочу покататься!
— Да замолчи уже, ему надо отдохнуть, — буркнул парень, не поворачиваясь к другу, чувствуя, как неприятно кололо в груди. Младший действительно замолчал, а Намджун, кажется, свободно выдохнул. Послышался звон поводьев, и Эльфи послушно, за угощение из оленя, помчал обратно в стойло.
Ёнджун смотрел на распустившиеся по склонам лианы и кустарники, смотрел на птиц, которые прожили здесь всю зиму и сейчас грелись в длиннющих кустах драконикулюса. Солнце стало светить ярче, чем утром. Позади были слишком тихо, так, будто он вовсе остался один, и Ёнджун было подумал, что друг прилип к тренеру и побежал за ним в сторону загонов, поэтому повернулся и хотел пойти следом, но увидел Бомгю на скамье, всё так же сидящего, но уже слишком молчаливого. Ёнджун почувствовал себя жутко неловко, его тряхнуло от несправедливости. Да уж, пока он размышлял о том, что должен был поставить на место Субина, сам же совершил ошибку, в которой его упрекал. Накричал на того, кто не должен был попасть под раздачу.
— Гю, — позвал он негромко, надеясь и одновременно опасаясь, что друг услышит. Но он, видимо, был в своих мыслях, потому что продолжил сидеть, смотря куда-то в землю, и совсем немного болтать ногами. Ёнджун сгорал от стыда. Ну надо же ему было сгоряча навалиться? — Эм… Ты покатаешься, но позже. Сейчас пошли перекусим. Здесь есть фойе с автоматами, там продаются протеиновые батончики, всякие соки и булочки.
Но друг не реагировал. Ёнджун мог бы сказать, что ненавидел это состояние, потому что из него было сложно вывести, но ему было очень стыдно думать о том, что его бесила особенность младшего. Точнее, иногда бесила, например, как сейчас. Когда они были детьми, примерно до тринадцати лет, то для него не было ничего необычного в том, что его друг иногда вёл себя не так, как остальные дети. Но в подростковом периоде они однажды поругались, и тогда Ёнджун нашёл себе друзей среди одногруппников, стал тесно общаться с Сонхуном, Джихо и её подругами, иногда и с Тэхёном, ну, естественно, и с соседями по комнате. Так и Бомгю сдружился со своими соседями, а ещё с девочкой по имени Юбин, которая была такой же, как и он, особенной. Они, конечно, помирились спустя почти семь месяцев. И друзья Ёнджуна стали друзьями Бомгю.
Но в тот период Ёнджун понял, насколько свободно и без забот можно дружить, зная, что ни за кем из них не нужен уход, присмотр и внимательность, что все они способны делать множество дел одновременно, особенно девочки, мастерство которых совмещать пять занятий в одно его поражало. А потом, когда они помирились, Ёнджун стал более привередливо относиться к таким застоям, особенно будучи в раздражённом состоянии. Как сейчас.
Он пытался успокоиться, сел на скамью рядом, посмотрел на печальный задумчивый профиль, на влажные чёрные волосы с прядками. Словно брошенная ребёнком игрушка. Ёнджун фыркнул и подсел ближе, кладя ему голову на плечо и закрывая глаза, вдыхая полной грудью. Воздух был свеж и холоден. Он закрыл глаза и почувствовал, как на его голову легло что-то увесистое и тяжёлое, и хмыкнул, беря друга за руку. Она была холодной и сухой, и он воспользовался беспалочковой магией, призвав из брошенной в раздевалке сумки крем для рук. Через несколько секунд он прилетел к ним, но Ёнджун немного не справился и тюбик улетел в сторону, приземлившись на край скамейки.
— Ты пользуешься кремами, которые я тебе подарил? Или они всё ещё лежат в коробке?
— Ну, они такие красивые, мне жалко ими пользоваться…
— У них срок годности истечёт, и ты их выкинешь, или их выкинет твоя мама. Ты знаешь, что она ненавидит складирование, — буркнул обиженно Ёнджун, откупорил тюбик и стал втирать блестящий крем в худые кисти, и теперь они были не только увлажнёнными, но и сверкали на солнце, словно бриллианты.
Бомгю поднёс одну ладонь к носу и задумчиво различил запах. Ну, постарался.
— Ничего не понимаю…
— Это warm cotton. Хлопок, — Ёнджун поднялся и посмотрел на друга. Тот уже не выглядел расстроенным. Как хорошо, что он быстро отходил и отпускал свои обиды, иначе им бы пришлось тяжко.
— Хлопок разве пахнет?
Ёнджун загадочно улыбнулся, пожал плечами и подкинул крем, и беспалочковая магия унесла его обратно в раздевалку. На предложение сходить и поесть Бомгю всё-таки согласился.
В зале ожидания, оно же фойе, было несколько волшебников. Это были две семьи с детьми, которых хотели записать на верховую езду, но пока что они стояли в очереди, потому что драконы не бесконечные, и сейчас улаживали все проблемы с поступлением. Переизбыток учеников всегда был проблемой драконодрома, потому что очень многие дети желали заниматься этим спортом, но в итоге через месяц больше половины уходили. Сначала казалось, что этот спорт очень интересный и захватывающий, дети безумно хотели познакомиться с волшебным существами поближе, в их воображении всегда всё легко и просто. Но как только они сталкивались с первыми трудностями, такими, как ушибы, падения или агрессивное поведение любимцев, то сразу давали заднюю. Во многом, конечно, способствовали и их родители, которые очень боялись за безопасность детей.