— Не бойся, ладно? Они такие же волшебники, как и мы, такие же люди, как и мы. Мы ни в чём не отличимы — помни об этом. Помни о том, что ты знаешь правду, что бы они не говорили. Слова могут пугать и с их помощью легко манипулировать, слова способны заставить тебя поверить даже в то, чего ты не делал, — Хисын замешкался, стал рыться во внутреннем кармане пиджака. Он достал оттуда небольшой браслет с насыщенно-фиолетовым камнем, похожим на аметист. Надел его на запястье Кая. Задрав рукав пиджака, Ли продемонстрировал такой же на своей руке, только у него был аквамарин. — Они парные и чувствуют друг друга. Как только ты начнёшь нервничать или сомневаться, коснись камня. Я помогу тебе. Тебе пора идти.
Хисын позволил Каю подойти к двери лифта, и он должен был приложить свою ладонь к сенсору, сканирующему магию, но больше юноша не двинулся. Староста забеспокоился.
— Что не так? Ты чего? — он взглянул на боязливый профиль Хюнина и перевёл взгляд на сенсор.
Хисыну стало тяжело, и он не знал, как помочь своему студенту справиться с этим. Он опустил взгляд то ли виновато, то ли стыдливо, и приложил свою ладонь, уже без перчатки, к экрану, и вокруг неё волнами разошлись бирюзово-изумрудные импульсы, которые ритмично сокращались и под конец зашли обратно под ладонь. Двери лифта открылись.
— Ты справишься. Недаром ты студент лучшего факультета, верно?
Хисын улыбнулся, смотря в лицо Каю, зашедшему в кабину лифта. Он не был так уверен, как староста, и всё ещё питал к парню противоречивые чувства. Он его и раздражал, и привлекал к себе, как единственный источник надежды. Кай его и боялся, и тянулся к нему. Поэтому закрыл глаза, чтобы не видеть доброжелательности к себе, и открыл их только тогда, когда услышал столкновение дверей перед собой.
Кай бы хотел, чтобы этот момент в жизни прошёл как-то мимо, чтобы он как-то воспользовался маховиком времени и переместился в будущее, где ему не придётся проходить через ад. Лифт поднимал его всё выше, и он смотрел через стеклянные стены на Барсуковую поляну, где уже начал оттаивать снег, а значит, после цветения кизила там снова расставят палатки, обустроят место отдыха, и там снова будут бегать увлечённые дети, разыгрывая ярмарку для студентов постарше со своими поделками и рисунками. Кай когда-то пытался участвовать в этом всём. Пока однажды дети не сломали его столик и не выбросили его оригами в лужу.
Кай отвернулся и стал смотреть на стальные двери лифта. Всё вокруг его начинало злить, и чем ближе к кабинету он поднимался, тем труднее было сдерживать в себе весь негатив. Но вот дверцы распахнулись перед ним, и он вошёл в просторный светлый кабинет с панорамным видом на заднюю и переднюю части территории. Посередине стоял длинный стол из дуба, у одной стены был винный диван, над ним висела картина с тигром, лежащем на бревне и покачивающим хвостом. Также здесь был телевизор — для вида, конечно же, его никто никогда и не смотрел, — несколько книжных шкафов и огромный герб академии, над которым висел флаг. За спиной главного стула, походившего больше на трон, вытягивались вдоль стены каллиграфичные гимн Южной Кореи и гимн академии, сочинённый ещё в год основания.
— Здравствуй, Кай, — поприветствовал его директор, стоящий у окна. Он смотрел в сторону въезда.
Подросток сжал кулаки, пытаясь успокоиться, и осмотрел присутствующих. Здесь было четверо людей помимо директора: заведующий учебной частью и декан факультета Ким Тэхун, а также трое неизвестных. Одна женщина трудилась над документами и просматривала досье учеников, её ручка что-то усердно выписывала в рабочей книжке. Вторая сидела за столом, развернув от него стул, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Она говорила с незнакомым мужчиной и была на вид гораздо строже остальных. Прежде Кай не имел дело ни с кем из взрослых, кроме учителей, и всё его здесь пугало.
— Мне кажется, будет правильнее называть его господин Камал Хюнин, верно? — любезно спросил симпатичный, от того и ужасающий мужчина, от улыбки которого Кая выворачивало наружу. Ему казалось, что его вот-вот схватят и посадят в тюрьму. Открытое освещённое пространство больше не казалось безопасным, оно начинало давить.
Кай попытался унять внезапно появившийся тремор и контролировать дыхание, но казалось, что он вот-вот задохнётся или захлебнётся в новом вдохе. Воздуха было или слишком много, или слишком мало. Ему показалось, что фигуры в зале переменились, стали зловещими и подошли к нему, обогнули со всех сторон, и он случайно пискнул, накрывая голову руками, врезаясь пальцами в свой череп. Кто-то схватил его за руку, и это ощутилось огненным следом, словно раскалённая сталь. И чувство пробежало от руки к груди, к голове, к животу, его затошнило и бросило в сильный жар.
Что если он прямо сейчас и прямо здесь умрёт? Кай заплакал, и сильный выброс магии заставил здание трястись. Не поняв, что же произошло, подросток поднял голову и узнал, что он сам сидел на корточках, вытирая слёзы, а остальные лежали на полу, откинутые его волшебством. Бумаги, заполняемые сотрудницей министерства, всё ещё падали вниз. Люстра качалась.
— Кай, — Чонсок, тот самый мужчина, который так напугал юношу, поднялся с плиток и опустился на одно колено, аккуратно пытаясь встать и приблизиться, совсем как к дикому зверю. Хюнина это разозлило, особенно тогда, когда мужчина протянул ему руку, словно псу.
— Я ничего не делал! Зачем я вам здесь?! Почему я?! Я никогда ничего не делал. Никогда! Почему я всегда крайний?! Почему я всегда виноват?! — его истерика начинала душить до такой степени, что дышать становилось нечем, последние слова вышли с хрипом.
Директор покачал головой, когда инспектор вскочил, чтобы схватить подростка, влетевшего в лифт. Когда за ним закрылись дверцы и Кай вновь поехал вниз, Тэхун взглянул на Сынсу, кивнул ему и взял свою волшебную палочку, прикладывая её к своей шее и нажимая на камень, внедрённый в рукоять.
— Ли Хисын! Ты…
— Знаю. Я уже здесь. Я заберу его.
Конечно, Хисын знал. Его браслет начал сходить с ума почти сразу, как он добрался до гостиной. Камень зажёгся очень ярко и нездорово, словно его вторая часть могла вот-вот разбиться. И тогда он рванул обратно так быстро, как мог, и только его плащ слегка запаздывал, ударяясь об углы стен. Он подлетел к лифту в момент, когда в голове загремел голос Ким Тэхуна. Через несколько секунд двери открылись — и не ожидавший встречи Кай влетел в него, почти сбивая с ног. Ли схватил его поперёк, слыша, как тот даже не сдерживал свои слёзы. Он брыкался, будто подрезанная лань, но внезапно обмяк и тихо всхлипнул.
Хисын погладил его по голове, ослабляя хватку и давая ровно встать на ноги. Хисын не хотел верить в свои догадки. Что если это Кай убил Чонсу?
⟡ ⟡ ⟡
— А зачем вы всё это стащили?
Сонхун поднял экземпляр книги, лежащей на рабочем столе, и рассмотрел обложку с витиеватыми золотыми линиями. Время уже шло к трём часам дня, так что Джисок с Сынмином (какое чудо, что он проснулся) и Юбин ушли, так как все обещали вернуться домой ещё задолго до импровизированного обеда. Так что остались лишь шестеро, и Джихо подумала, что здесь были все те, кому они могли доверять. За исключением Субина, конечно же, но ему доверял Бомгю, а значит, должны были и остальные.
— Тут есть некоторые книги, которые, эм… — Бомгю посмотрел на девушку, и она закатила глаза.
— Которые господин Ланграпуф хотел сохранить.
— Именно! — воодушевился юноша. — И я их забрал. Но тут ещё есть те, которые мы хотели сами изучить. В общем, когда меня вызывали к себе наши, эм, «экзорцисты», они меня спрашивали про арканум. И мы хотели узнать, что это, но тогда в библиотеке был хаос, один из этих придурков гнал господина… эм, цаплю (Джихо недобро скрестила руки на груди) по стеллажам.
— Этим кем-то был уважаемый Чхве Дабин, — хмыкнул Ёнджун, присутствовавший там до прихода друзей. Субин посмотрел на него, и тот лишь пожал плечами, чувствуя холод внутри. Ёнджун подумал о том, что ему, наверное, не хотелось что-либо слышать о старшем брате.
— Арканум… — Сонхун прошёлся пальцами по корешку одной изумрудной книги. — И что, узнали что-то?