⟡ ⟡ ⟡
Ёнджун разбирал свои вещи и проверял посылку в кухонной зоне, когда в гостиную кто-то яростно постучал. Помимо него, внутри были ещё люди, поэтому он не стал обращать внимания, но волшебное нутро подсказывало ему, что что-то случилось. Было тревожно, он чувствовал, как паника внутри его организма заставляла волноваться нервные окончания. Маг выставил свой мольберт напротив окна, чтобы свет падал на картину, и думал заниматься живописью, пока до него не дойдёт очередь посетить кабинет, отведённый для допросов. Им всем уже сообщили, что инспектор давно в академии.
Кто-то открыл дверь, и внутрь ворвался — о боже — Чхве Субин. Послышались недовольные возгласы, но он прорвался сквозь толпу к спрятавшемуся Ёнджуну. А он уже понадеялся, что этот придурок пришёл к кому-то другому. Завязывая фартук на себе, художник вскинул брови и недовольно кивнул, желая узнать, зачем же он пришёл.
Субин окинул взглядом его картину: яблоки приветливо помахали ему и прокатились по столу. Стало ещё паршивее.
— Можешь уже сказать, для чего ты пришёл? У меня нет времени на тебя, уж извини, нужно было бронировать его заранее.
— Мой брат… — Субин запнулся и неуверенно увёл взгляд, и Ёнджун понял, что это не тема для обсуждения среди толпы раздражённых и уязвимых деятелей искусства. Сейчас они все были на иголках и крайне грубы со всеми, кто хоть на долю ухудшит их состояние.
— Пошли ко мне в комнату. И не вздумай что-либо делать.
Ёнджун на свой страх и риск повёл спортсмена наверх на лестнице, остановился на одном из этажей и провёл его к своей комнате, впустил внутрь. Субин здесь никогда не был, однако узнал кровать танцора почти сразу: прозрачный малиновый полог был отодвинут, и раскрытый чемодан с вещами красовался на нём. Он узнал те самые блузку и пиджак. Светлое одеяло было заправлено в кровать из бежевого дерева, а над постелью висела картина-композиция какого-то современного корейского художника, и внизу была каллиграфичная надпись «бренный мир».
— Так, в чём дело? Здесь звукоизоляция, — Ёнджун скрестил руки на груди, в упор смотря на младшего и следя за его руками. — Где твоя палочка? Боюсь, что убьёшь меня.
— Сейчас не время. Мой брат был с Бомгю, а после этого его нашёл наш завуч в туалете вместе с опасными веществами, — он рылся в мозге, пытаясь вспомнить, какие подробности ему кричали вдогонку, пока он сломя голову бежал к Ёнджуну. К сожалению, художник был единственным, кто понимал и мог помочь. — Точно, там были эти цветы. Как же…
— Ты говоришь о лунных? — догадался Джун, меняясь в лице.
— Да! Да, это они.
— Но что он делал там? Мы виделись всего десять минут назад. Ничего не понимаю…
— Мой брат… — почти жалобно прозвучал Субин. Когда он был вдали от своего родственника и друзей, а ещё находился под давлением собственной паники, он казался слишком уязвимым. Ёнджун же способен был сохранять хладнокровие и мыслить здраво. Кажется, они поменялись местами, и Субин сейчас очень вписывался в характер ранимых артистов.
— Ты боишься?
— Не беси меня, Чхве Ёнджун.
— Я должен знать правду, Субин. Мы должны быть откровенны для того, чтобы я знал, что делать. Почему ты так обеспокоен? Твой брат ему может навредить? Почему я должен из-за этого волноваться? Скажи мне, — во взгляде Ёнджуна было отчётливо указано, что все ответы уже давно у него, стоит из только озвучить.
Субин стиснул челюсть, и его глаза стали выражать полное несчастье и разбитость. Ёнджун понимал, прекрасно это понимал. Он не хотел травмировать этого человека ещё больше. Переборов себя, он коснулся напряжённого крепкого плеча и словил дрожащие зрачки младшего.
— Поговорим об этом позже, но поговорим. Идём к Бомгю. Где он сейчас? — Ёнджун быстро снял с себя фартук, кинул его на кровать и остался в джемпере с V-образным вырезом и светлых джинсах.
— Я думаю, в кабинете директора.
— Догадываешься, кто там может быть прямо сейчас?
— Думаю, мой брат, директор и завуч, а ещё некоторые из министерства.
— Это очень плохо. Сейчас нам туда не попасть. Чёрт, что же делать… — Ёнджун заметил, что в последнее время стал слишком много ругаться, но по-другому просто не выходило. Он не мог держать это в себе. Вдруг он взял в руки статуэтку дракона, стоящую на столе. — Иди сюда.
— Что это?
— Трансгрессия не работает, верно? Но это никогда не действовало против порт-ключей, Субин, — заявил он, взяв приз в руки. Он выиграл это серебро несколько лет назад: змей отталкивался от земли и волной поднимался к небу. Приставив к вещи палочку, он произнёс почти одними губами «Портус». — Иди сюда, потому что он перенесёт нас через десять секунд, и отчёт начинается прямо сейчас.
Субин подошёл и неуверенно встал, пока Ёнджун раздражённо не схватил его за руку и не положил её поверх своей ладони на теле дракона — и их сразу же затянуло вихрем. Волшебную палочку с розовым отблеском на стекле выплюнуло наружу, и она покатилась под односпальную кровать.
Чудо — они оказались в кабинете директора, и Ёнджун моментально сориентировался в пространстве, выискивая среди удивлённых лиц своего лучшего друга. Он начал беспокоиться, что вторгся в пространство зря, но вдруг среди смокингов, шикарных укладок и статных спин увидел подростка, который стоял на коленях, вымаливая прощение у директора. Мага наполнила злоба, и он отошёл от Субина, оставив ему свою статуэтку.
— Можно узнать, почему вы нарушаете правила и…
— Прошу прощения за такую дерзость и бестактность, но могу я поинтересоваться, почему мой друг находится здесь? Я не уйду, пока мне не ответят. Вы знаете, что я в любой момент могу позвонить отцу и рассказать о несправедливости.
— Звоните, господин Чхве, — снисходительно улыбнулся Сынсу. — Ваш друг был пойман моим заместителем за хранение смертоносных веществ, — мужчина предоставил студенту увидеть высушенные бутоны, спрятанные в стеклянный шар. — Именно они являются компонентом зелья мира. Также мы считаем, что он сам подстроил тот инцидент, когда нам пришлось его госпитализировать. Мы узнали, что днём ранее он посещал одного человека, который…
Двери лифта раскрылись, и в кабинет влетел растрёпанный Чон Чонгук, магия которого лавиной обрушилась на всех, гонимая адреналином и страхом. Он сейчас был в костюме, что достаточно необычно, но, видимо, он не мог прибыть сюда в другом виде, это было бы равно неуважению. Подойдя ближе, он поклонился всем присутствующим и обратил взор к директору, через силу стараясь не смотреть на страдающего на коленях ученика.
— Вот и вы, господин Чон, — директор усмехнулся. — Мне сообщили, что вы с этим студентом крайне близки, не так ли?
— Я не понимаю, о чём вы.
— Что ж, тогда позвольте продемонстрировать.
Тэхун, дождавшись одобрения, вынул конверт из кармана пиджака и потянул его учителю. Чонгук, преодолевая тремор, раскрыл белый картон и вытащил живые снимки, сделанные через окно. Единственное незашторенное. Он больно укусил себя за щёку, пытаясь контролировать эмоции и мимику. На фотографиях были они с Бомгю в тот день, когда виделись в последний раз, и было отчётливо видно их объятия и ужимки. Он не знал, на кого злиться: на себя или чёртову администрацию. Но логичный выход был только один — на себя. Директор дал ему всё для существования, злиться на него было равно желанию жить на улице без воны в кармане.
— Кажется, вы узнаёте всё это. Спасибо моему дорогому помощнику, который так аккуратно следил за вами, я думаю, ему нужно будет вознаграждение, — директор Рю посмотрел на Субина и улыбнулся ему, и Ёнджун моментально развернулся, смотря на неуверенного спортсмена. Тот лишь помотал головой, намекая, что вообще не понимал, в чём дело. Ёнджун сжал кулаки и хотел было взяться за палочку, но её не оказалось. Он безоружен.
Нет. Субин не мог этого сделать.
— Чонгук, я помню всё то, что ты говорил мне, когда я нанимал тебя. Знаешь, Вушуй дал мне большие гарантии, я не мог отказать лучшему алхимику Китая. Он ведь выиграл китайский гран-при и был самым молодым волшебником, выигравшим в международном конкурсе. Я поверил ему. Но я не могу доверять тебе, — с сожалением заявил директор. — Ведь…