— Тогда валим! — Дал отмашку Леня, и мы пошлепали в обратную сторону.
Обратная дорога шла под горку, так что особых проблем не наблюдалось. Время от времени мы передавали ведро с пивом друг другу и вскоре добрались до разрушенного здания. Взобравшись на забор я принял ведро с живительной влагой из рук Патласа. Неожиданно прогнившая лага забора подломилась под моим весом, и я едва не рухнул с двухметровой высоты на землю. Но мне повезло — я удержался, «надевшись» руками на толстый штакетник. Сдирая в кровь запястья, я удержался на весу и даже не разлил пиво.
— Держись, Серега! — ко мне подскочил Леня и выдернул из моих рук ведро с пивом. — Ну, ты прям герой! — похвалил он меня, опуская ведро на землю.
Совместными усилиями меня сняли с забора. И только оказавшись на земле, я понял, что кроме содранных в кровь рук, еще и пробил ногу сквозь подошву башмака ржавым гвоздем. Да уж, везет, как утопленнику! Повиснув на плечах верных товарищей, я дохромал до заветного крылечка Лёниной квартиры. Там мне быстро обработали боевые раны зеленкой и оставили вялиться под жарким летним солнышком, вооружив большой кружкой для пива.
— Пацаны, — произнес Леня, когда улеглась суета вокруг моих ран, — с боевым крещением вас! Если бы не впряглись, затоптали бы меня духи! И никакое каратэ бы не помогло!
— Лень, да брось ты распинаться! — сказал Славка. — Я же говорил: пацаны нормальные! Наши, Новокачалинские, все такие… Ну, может, за небольшим исключением. Но за вот этих вот, — он взлохматил кучерявые Лохмы Патласа, — я ручаюсь! Других бы к тебе не привел!
— Ну, пацаны, тогда с почином! — кивнул Леня.
Мы сдвинули наполненные пивом кружки и с удовольствием всосали по пол литра свежего, благоухающего пива. Я даже забыл на время о жжении в сораных руках и пробитой ноге.
— Вот, что, пацаны, — поставив пустую кружку на крылечко, произнес Леня. — Для вечернего сабантуя, треба сгонять за жратвой и бухлом. А то пока протелимся и стемнеет. Значит так, я с тезкой, — он казал на Леньчика, — к сеструхе за бухлом, а ты, Славка, с Алехой за хавчиком метнитесь. Ну, а нашего инвалида, — это уже обо мне, — мы оставим пиво караулить, — поскольку он на своих покоцанных костылях по нашим сопкам не ходок.
Когда братаны разбежались по делам, я, оставшись в одиночестве, зачерпнул кружкой пива из ведра, сорвал шкуру со спинки мента и блаженно откинулся на нагретую солнцем стену старого барака. Несмотря на саднящие ранки, жизнь казалась мне тихой и безоблачной…
[1] Татуировка парашника — зэка из когорты обиженных, представляет собой квадрат, разделенный по диагонали на два треугольника: черный и белый. Перстень наносится в принудительном порядке. Им часто метят карточных должников. При выходе из зоны владелец перстня обычно закрашивает белый треугольник, имитируя татуировку "Вышел по звонку" — представляющую собой полностью черный квадрат.
Глава 11
Я очнулся от того, что кто-то сильно тряхнул меня за плечо.
— Слышь, тащ майор, вставай! — донесся до меня смутно знакомый голос. — Пора нам, и так задержались тут!
Я дернулся, пытаясь придать телу вертикальное положение. Ай, сука, моя башка! Чердак трещал так, что я с трудом понимал, что происходит вокруг! Че, блин, со мной такое опять стряслось? Ведь все нормально же было… Судя по моему плачевному состоянию я опять жестко перебрал.
Я с трудом разлепил опухшие веки и попытался оглядеться, одновременно борясь с приступами подкатывающей к горлу тошноты. Покачиваясь, я приподнялся с жесткой деревянной скамьи, от которой у меня ломило все тело и обвел непонимающим взглядом небольшое помещение с облупленными стенами и дверью, забранной толстой сварной решеткой.
— Где я? — просипел я пересохшим с похмелья горлом. — И какого хера тут делаю?
— Серега, ты как? — Передо мной появилась помятая физиономия Лени с растрепанными лохмами волос на голове. Его опухшая рожа и расхристанный помятый вид откровенно сообщали, что он вчера тоже не квасом пробавлялся
— Леня? — Узнал я вчерашнего знакомца. — Где мы? — повторил я свой вопрос.
— В аквариуме, — ответил мой новый приятель.
— Где? — не понял я. Из-за давящей на виски боли в голове соображалось не очень, а откровенно говоря, вообще никак.
— В КПЗ, — усмехнувшись, просветил меня Леня, присаживаясь рядом на лавку.
— В камере предварительного заключения, — расшифровал дородный сержант ППС стоявший рядом с решеткой с внешней стороны. Он нарочито поигрывая резиновой дубинкой, но мне показалось, что он отчего-то смотрит на меня с большой опаской.
— А как я тут очутился? — Я непонимающе уставился на Леню.