— Давай! — обреченно махнул рукой майор.
А я прищелкнул пальцами…
Ясное сознание и обладание собственным телом вернулось мощным толчком, словно какая-то Высшая Сила, легко, словно несмышленого котенка, взяла меня за шкирку и хорошенько встряхнула, напрочь выбив из меня уже осточертевшее суточное опьянение. Я покачнулся, схватившись за край стола, возле которого стоял, а после медленно опустился на скрипучий стул. Рядом со мной, ошарашено хлопая зенками, стоял майор Зябликов. Трезвый, словно стеклышко!
— Охренеть… — только что и смог выдавить он из себя. — Ну, ты, Вадимыч, и фокусник, ядрена кочерыжка! Вадимыч? — Он взглянул мне в глаза и моментально вспомнил, что мой «сосед» спрятался в глубинах моего сознания, и ответить никак ему не сможет. — Сережа? Ты как, парниша? — спросил майор, по-отечески погладив меня по голове.
— Хорошо, Степан Филиппович, — ответил я, — даже голова не болит.
— Слушай, а ты что-то помнишь… Ну, из того, что с тобой происходило? — осторожно осведомился майор.
— Не все, — честно признался я. — Вырубало меня время от времени, слишком много выпил.
— Но основное понял? — напрямую спросил Зябликов.
— Понял, не дурак же, — пожал я плечами. — В май башке, — я постучал себя кончиками пальцев по лбу, — кто-то поселился… Причем этот кто-то утверждает, что это я сам, только более взрослый… А, его фокусы, как вы их только что назвали, просто выносят мозг! Скажи кому — сразу в дурку законопатят…
— Вот! Правильно мыслишь, Сергей, — довольно кивнул майор. — Об этом лучше «забыть» и держать язык за зубами. Если вдруг появиться желание об этом поговорить — приходи, обсудим, как Вадимыч говорил, с толком и с расстановкой. — Зябликов вытащил из пишущей машинки чистый лист бумаги и быстро написал на нем: «майор Зябликов Степан Филиппович, начальник Советского отделения милиции г. Владивостока», а рядом приписал три номера телефона. — Это — телефон дежурного, это — мой служебный, это — домашний. Звони в любое время дня и ночи! Не стесняйся! Я тебе… то есть ему… но он вроде, как бы и ты… — совсем запутался майор. — Короче, звони по любому поводу! Не потеряй! — Он засунул сложенный лист в нагрудный карман моей рубашки и заботливо застегнул его на пуговичку. — Бывай, Сережа…
— До свидания! — быстро попрощался я, чуть не бегом выскакивая из кабинета начальника.
Нужно было еще найти Леню, который все еще шароебился в ужаленном состоянии по отделу милиции. Я нашел его мирно спящим в прозрачном аквариуме дежурного, на одном из стульев. Я быстро его растолкал. Он встрепенулся, открыл глаза и уставился на меня с ехидной улыбкой:
— Серега, ну ты и дал!
— В смысле? — не понял я.
— Споить целое отделение! Да у тебя талант… Постой-ка… — Он покрутил головой и покачал ей из стороны в сторону. — Не понял…
— А в чем проблема?
— Да ты знаешь, чувствую себя просто замечательно! Никогда себя так хорошо не чувствовал! Трезвый… и бодуна ни в одном глазу! Словно и не бухал целые сутки!
Я прислушался и к своим ощущениям: да, действительно, чувствовал я себя тоже просто охрененно! Ничего не болит, не ноет, даже царапины, полученные при падении с мотороллера не саднили, а уже почти затянулись, превратившись в светлые шрамики. Пожалуй, решил я, это прощальный сюрприз моего чудотворца-сожителя, того который я, но не я. Он протрезвил, заодно подлечив, не только меня с майором, но и Леню. А если он на расстоянии по щелчку пальцев и неоперабельный рак лечит, то это действо ему, как два пальца об асфальт! Даже не знаю, страшиться мне такого соседства, или радоваться? Тело-то с чердаком у меня одно, и делить его с кем ни попадя — не хотелось. Будь он хоть мной, хоть чертом лысым… Но он ведь не я, если мы отдельно мыслим. Блин, че за бред я несу? Буду разбираться после! А сейчас надо наваливать из этой ментовки, пока у меня голова кругом не пошла.
— Слушай, а кто это там так здорово лабает? — услышав громкую музыку, доносящуюся из красного уголка, поинтересовался Леня.
— Ты че, все проспал?
— Ну, подустал я с ночи, вот и сморило, — признался Леня. — Да и выжрали не слабо… Вот, что значит хорошее импортное бухло! — с завистью протянул мой приятель. — С похмела чувствуешь себя лучше, чем на трезвяну! Так че за лабухи? — переспросил он. — Знакомое что-то…
А «Мумики» тем временем играли свою «Девушки эмансипэ»:
— Из-за твоей большой спины
Не видно ни черта!
Ну и спина! Вот это да!
Что впереди — то не видать!
А позади — зачем нам знать?