Решающая сторона глубокого единства государства и права — их взаимообусловленность, взаимопроникновение.
Государственная власть имеет конститутивное, определяющее значение для самого бытия права как особого институционного образования, для существования его свойств и регулятивных качеств. В общеобязательной нормативности и всеобщности права, в его формальной определенности, в его обеспеченности, в его способности дать «гарантированный результат» и др. зримо или незримо присутствует государственная власть, которая как бы просачивается в самую плоть права. Да и самое формирование права, процесс правотворчества, причем во всех структурных общностях права, и в не меньшей степени функционирование права, применение юридических норм прямо связаны с деятельностью государственных органов — законодательных, административных, судебных и др.
Но тут сразу же нужна оговорка: нельзя трактовать взаимообусловленность и взаимопроникновение государства и права как абсолютное и тем более как одностороннее, только как статическое, такое, когда право рассматривается в качестве всего лишь инструмента государства.
Да и конститутивное значение государственной власти для права, для его свойств и регулятивных качеств не является абсолютным. И дело не только в том, что в эксплуататорских формациях, в условиях средневековья нашлась альтернатива, хотя и не равноценная, государственной власти — церковь (церковное, каноническое право). При социализме закономерным в формировании и функционировании права является деятельность общественности. Главное заключается в том, что «присутствие» государственной власти в самой ткани права не лишает своеобразия, самобытности правовую действительность. Более того, по своей природе оно таково, что выступает в праве не непосредственно, т. е. как государственное, а в новом качестве — в качестве специфически правовых свойств, регулятивных механизмов, особых закономерностей[170].
Весьма показательно, что государство, используя правовые формы как средство для решения своих задач, должно «мириться» со всем тем, что праву присуще и что, быть может, не вполне согласуется с теми или иными социально-политическими государственными задачами. Этим, видимо, и объясняется подмеченная К. Марксом возможность использования трудящимися в эксплуататорском обществе правовых форм в своих интересах, а не в интересах правительства[171].
Достойно внимания и то обстоятельство, что государство, активно использующее право в качестве своего инструмента, в свою очередь может рассматриваться как инструмент по отношению к праву. Если право обладает своей, собственной ценностью в обществе (в частности, выраженной в обеспечении упорядоченной социальной активности, в исключении произвола и беззакония), то вполне естественно, что для права (для выполнения присущих ему специфических задач) своего рода инструментом, элементом обеспечительных механизмов является государство[172].
Есть еще один немаловажный аспект, характеризующий особую, самостоятельную ценность права по отношению к государству, — аспект, весьма существенный для социалистического общества.
Как особое надстроечное явление, обладающее своей социальной ценностью, право не только выступает в качестве орудия государства, но и имеет по отношению к нему самостоятельное значение[173] — является средством целесообразной и эффективной организации государственной власти. Этот аспект взаимосвязи государства и права в социалистическом обществе выражается в связанности государственных органов действующими законами и изданными на их основе подзаконными нормативными актами.
Рассматриваемый аспект взаимосвязи права и государства в социалистическом обществе получил ныне предельно четкое закрепление в Конституции СССР: «Советское государство, все его органы действуют на основе социалистической законности, обеспечивают охрану правопорядка, интересов общества, прав и свобод граждан» (ст. 4).
Значение права как надежного средства целесообразной и эффективной организации государственной власти в социалистическом обществе дает возможность для выдвижения и теоретического обоснования концепции государства законности (точнее — строжайшей законности), которую надлежит противопоставить буржуазной теории «правового государства»[174]. Если последняя сводится к требованию подчинения государства некой «идее права» (она на поверку оказывается «идеей» частной собственности, возможности эксплуатации и др.), то концепция государства законности, соответствующая букве и смыслу ст. 4 Конституции СССР, теоретически объясняет необходимость рационального использования правовых форм для эффективной организации государственной власти, причем правовых форм в их реальном, осуществляемом виде, в соответствии с конкретными условиями данной социально-классовой обстановки. Надо также заметить, что сама формула «правовая основа государственной и общественной жизни», выдвинутая XXV съездом КПСС и законодательно закрепленная в Конституции СССР (ст. 9), это, в сущности, и есть констатация в четкой понятийной конструкции возросшей роли права в жизни социалистического общества, в том числе и по отношению к социалистическому государству[175].
Если в наиболее общем виде характеристика взаимоотношений правовой и политической надстроек сводится в основном к связи и к взаимообусловленности права и государства, то при развитых социально-политических отношениях, при демократических политических режимах нужен более широкий подход — освещение места и роли права в политической системе (политической организации общества), охватывающей как государственные, так и негосударственные социально-политические институционные образования — партии, общественные организации.
При развитых социально-политических отношениях, в условиях демократических политических режимов[176] право является необходимым компонентом политической системы. Конечно, ее главные, узловые элементы — это институционные социально-политические образования типа организаций — государство, политические партии, общественные организации. Вместе с тем в структуру политической системы в несколько иной плоскости (в плоскости регулирующих механизмов) включается и право, которое тоже является социально-классовым институционным образованием и которое выполняет функционально-связующую роль, обеспечивая особыми методами как функционирование политической системы в целом, так и выполнение задач, только праву и присущих. Именно такая характеристика политической системы, когда различаются разноплоскостные ее элементы, в том числе выделяется функционально-связующий, организующий элемент — право, и позволяет интерпретировать политическую организацию общества в качестве сложной, органичной системы, а не в виде простой суммативной общности общественно-политических институтов.
Особо важно рассмотрение права в качестве самостоятельного компонента политической системы социалистического общества. Здесь оно наряду со всем иным обеспечивает функционирование социально-политических механизмов, связанных с руководящей ролью марксистско-ленинской партии — направляющей силы, ядра социалистической политической системы.
В СССР, как и в других социалистических странах, из самой природы руководящей и направляющей деятельности Коммунистической партии, целеустремленной на воплощение в жизнь марксистско-ленинских начал научного управления обществом, на придание планомерною, научно обоснованного характера борьбе народа за социализм и коммунизм, вытекает объективная необходимость использования такого социально-политического института, который дает возможность достигнуть всеобщего, нормативного закрепления коренных интересов народа, проведения в жизнь долгосрочных программ социального развития, стабильности политического курса, простора для социальной активности людей, их коллективов.
Таким социально-политическим институтом и является социалистическое право. Право возводит в закон потребности общественного развития. Оно оснащено действенными и надежными механизмами, которые обеспечивают проведение в жизнь стратегических программ общественного развития, коренных принципов социалистического строя, упорядочение общественных отношений, относящихся и к высокой организованности всей социальной жизни, и к созданию организационно-юридических предпосылок для достижения в обществе высокой социальной активности людей, их коллективов.
170
Этого не учитывает П.М. Рабинович, когда со ссылкой на единство государства и права он вслед за П.Е. Недбайло отстаивает мысль о существовании только единых государственно-правовых закономерностей (см: Рабинович П.М. Упрочение законности — закономерность социализма, с. 26). Впрочем, эта мысль автора находится в противоречии с его ориентировкой на нахождение в государстве и праве специфических закономерностей, с достижениями нашей науки в установлении особенностей государства и права. Вполне основательно поэтому, что указанная мысль П.М. Рабиновича не нашла поддержки в литературе (см.: Сов. государство и право, 1976, № 9, с. 147).
172
О ряде важных аспектов соотношения государства и права см.: Неновски Нено. Единство и взаимодействие на дъержавата и правато. София, 1979.
173
См.: Явич Л.С. Об одном из аспектов взаимосвязи права и государства. — Правоведение, 1969, № 5, с. 33–40.
174
См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 412–413, 418.
175
По мнению И.С. Самощенко, по отношению к общенародному государству обоснованно говорить о «подлинном правовом государстве» (см.: Сов. государство и право, 1979, № 7, с. 62). Эта же идея высказана в указанной выше книге Н. Неновски.
176
При неразвитых социально-политических отношениях, в условиях авторитарных политических режимов, для обозначения институционного «среза» политической жизни оказываются вполне достаточными понятия «государство» и «механизм (система) диктатуры господствующего класса».