Если же начинают с того, что попросту берут и объясняют некоторые манифестируемые содержания сновидения в качестве "несобственных" или "символических" (как это делается в школе Фрейда), например, сновидение говорит о колокольне, а подразумевает фаллос, то отсюда всего лишь один шаг до того, чтобы сказать, что сновидение часто говорит о "сексуальности", но отнюдь не всегда полагает под этим сексуальность, или также часто сновидение говорит об отце, но полагает под этим собственно самого сновидца. Наши imagines суть части нашего духа, и если наше сновидение репродуцирует какие-либо представления, то это в первую очередь наши представления, из связанности которых соткана совокупность нашей сущности; это субъективные факторы, которые группируются в сновидении так или иначе вовсе не по внешним причинам, но из интимнейших порывов нашей души, выражая этим тот или иной смысл. Целостное творение сновидения по существу субъективно, и сновидение есть тот же театр, в котором сновидец является и сценой, и актером, и суфлером, и режиссером, и автором, и публикой, и критиком. Эта простая истина составляет основу того воззрения на смысл сновидения, которое я обозначил как толкование на субъективной ступени. Подобное толкование понимает все фигуры сновидения (о чем говорит сам термин) как персонифицированные черты личности сновидца1.
1 Уже Maeder в Traumproblem привел несколько примеров толкования на субъектной ступени. Оба эти подхода к толкованию подробно обсуждаются в моем сочинении Ober die Psychologie des Unbewussten [Paragr. 128 f.].
Такое понимание не раз вызывало заметное противодействие. Аргументы одних основываются на наивной предпосылке нормального повседневного менталитета, которая уже обсуждалась ранее. Аргументы других базируются, скорее, на принципиальной проблеме: что важнее — "объектная ступень" или "субъектная ступень". Против теоретической вероятностности субъектной ступени я, действительно, не могу придумать никакого значащего возражения. Вторая же проблема значительно труднее. Ведь образ любого объекта, с одной стороны, составлен субъективно, но с другой стороны, он объективно обусловлен. Когда я репродуцирую этот образ, то тем самым я порождаю нечто как субъективно, так и объективно обусловленное. Теперь, для того чтобы решить, какая из сторон в каждом конкретном случае перевешивает, должно прежде всего доказать, был ли образ репродуцирован ради своего субъективного или объективного значения. Так, если мне снится какой-то человек, с которым меня связывает некий витальный интерес, тогда (скорее всего) напрашивается толкование на объектной ступени, чем на субъектной. Если же я, напротив, вижу во сне человека индифферентного и в реальной жизни далеко от меня отстоящего, то естественнее будет толкование на субъектной ступени. Однако столь же возможно — и на практике такое происходит очень часто — сновидцу по поводу индифферентного человека тотчас приходит на ум некто, с кем он аффективно связан. В былые времена, верно, сказали бы, что индифферентный облик выдвинулся в сновидении на передний план, по-видимому, для того чтобы заслонить мучительность какой-то другой фигуры. В таком случае я порекомендовал бы придерживаться естественного пути и сказать: в сновидении, очевидно, та самая эффективная реминисценция бьиа заменена безразличным мне господином X с тем, чтобы намекнуть мне на необходимость толкования на субъектной ступени. Эта замена означает некое действо сновидения, которое эквивалентно, конечно же, вытеснению мучительной реминисценции. Но если эту реминисценцию удается так гладко и легко отодвинуть в сторону, то она не может быть такой уж важной. Ее замена свидетельствует, что этот личностный аффект может быть деперсонализирован. Стало быть, я сумел его превозмочь и посему впредь я никогда не вернусь в это личностно-связанное положение аффекта (обесценив деперсонализацию, закончившуюся в сновидении так удачно, будто это всего лишь вытеснение). Я полагаю, что было бы правильнее, если бы я счел удавшееся замещение мучительного лица на какое-то мне индифферентное за деперсонализацию личностного до сих пор аффекта. Благодаря этому ценность данного аффекта, т. е. соответствующая сумма либидо, стала неличностной, другими словами, она освободилась от личной прикованности к объекту, и потому отныне я могу реальный ранее конфликт поднять на субъектную ступень и попытаться понять, в какой мере этот конфликт является исключительно субъективным конфликтом. Я хотел бы для большей ясности разобрать это одном кратком примере:
Однажды я имел личный конфликт с неким господином А., причем постепенно я пришел к убеждению, что он не прав в большей мере, чем я. В это самое время я увидел следующий сон: