Вопреки Елене Уайт поступали люди, бравшие из Свидетельств «информацию относительно санитарной реформы и делавшие ее эталоном» для других. Такие люди
«выбирают высказывания относительно тех видов пищи, которые представляются нежелательными, высказывания, написанные для предостережения и наставления определенным личностям, вступившим или вступающим на путь зла. Люди сосредоточивают на подобных высказываниях свое внимание и усиливают их как только можно, проявляя при этом особенно неприятные черты характера. Они преподносят их очень убедительно, делают критерием и используют там, где они могут причинить только вред»
Для контраста следует сказать, что, хотя Елена Уайт занимала твердую позицию по данному вопросу, она заявляла, что употребление мясной пищи и даже свинины не должно быть критерием членства в Церкви (Письмо 14, 1897; Основы здорового питания, с. 404; Рукопись 15,1889). Та же умеренность чувствуется в ее произведениях, в которых она упрекает «сторонников жесткой линии» в Церкви. Умеренность проявлялась и в ее отношении к адвентистам, оставлявшим свиноводство в 1860–е годы (Ревью энд Геральд, 1868,24 марта), и к А. Т. Джоунсу, предпринимавшему крайние меры против чтения Библии в общественных школах в 1890–е годы (Письмо 44, 1893). Умеренность взглядов Е. Уайт видна в ее совете С. Н. Хаскеллу в начале 1900–х годов по поводу его метода проповеди Евангелия жителям Нью–Йорка. Суть этого совета сводилась к следующему: Хаскелл не единственный, поэтому должен позволить своему главному сопернику совершать служение так, как тот считает наилучшим, поскольку Бог дает разным людям разные таланты (Письмо 158, 1901).
Добрая по природе
Елена Уайт, как мы особенно ярко увидим в пятой главе, глубоко сочувствовала всем нуждающимся. Это чувство сильно проявилось, когда она впервые посетила тюрьму строгого режима. Ее поразило огромное число молодых узников. Она всем сердцем сочувствовала им и написала мужу: «Я пыталась себе представить, что вокруг меня мои дети, и мне хотелось говорить с ними с материнской любовью и сочувствием» (Письмо 32, 1878).
Г–жа Уайт с пониманием относилась к людям, совершающим ошибки. Сара Макентерфер рассказывает о своей первой попытке законсервировать фрукты. Она находилась вместе с Еленой Уайт на лагерном собрании, когда г–жу Уайт известили, что ее персики поспели и их необходимо сразу законсервировать, если она желает их спасти. Елена Уайт не допускала потерь подобного рода, поэтому Сара добровольно бросилась домой делать заготовки.
Проблема заключалась лишь в том, что Сара никогда раньше не занималась консервированием фруктов. Но ей сказали, как это делать, и Сара законсервировала несколько дюжин двухлитровых банок персиков. На полке они смотрелись красиво, и Елена Уайт поздравила ее с хорошо сделанной работой. Все шло гладко в течение недели или десяти дней. Однажды вечером из подвала стали раздаваться странные хлопки. Это взрывались банки, выбрасывая содержимое. Сара вскоре обнаружила, что забыла положить под крышки резиновые прокладки. Она, естественно, боялась рассказать об этой беде своей хозяйке. Узнав о неприятном происшествии, г–жа Уайт утешила ее: «Сара, это происшествие послужит тебе хорошим уроком, который ты никогда не забудешь» (Элма Е. Мак Киббин, Рукопись, 1956, 15 февраля).
В другой раз Елена Уайт вспоминала, как ее дети учились вязать. «Один из мальчиков спросил меня: „Мама, я хочу знать, помогаю ли я тебе, взявшись за вязание?" Я видела, что за ним надо распускать каждую петлю, но ответила: „Да, мое дитя, ты помогаешь мне". Почему я сказала, что дети помогали мне? Потому что они учились. Когда они делали петли не так, как полагается, я распускала их, но никогда не ругала за ошибки. Я терпеливо учила их, пока они не освоили вязание» (Ревью энд Геральд, 1903, 23 июня).
Ее доброта распространялась и на животных. В 1895 году Елена Уайт заметила, что нанятый ею человек грубо, отвратительно относится к ее животным. «Я бы хотела, чтобы за ними ухаживал более добрый, мягкий человек» (Письмо 157, 1895). Элла Робинсон, ее старшая внучка, вспоминала, как однажды, проезжая в коляске с г–жой Уайт, они увидели, как человек жестоко бил пони. Елена Уайт остановила коляску и сказала ему: «Мой друг, вы лишились рассудка? Разве вы не видите — бедное животное делает все, что в его силах, чтобы втащить на холм тяжелую ношу?» И к моему удивлению, этот человек извинился и снял часть груза» (Молодежный руководитель, 1948, 16 марта; сравни Письмо 26а, 1868).