В волнениях людиновских рабочих участвовали рабочие соседнего (тоже мальцовского) Сукременского завода. Среди восьми арестованных «зачинщиков» были рабочие и с этого завода.
Волнения на Людиновском и Сукременском заводах повторялись в 1865 – 1866 гг., когда рабочие уклонились от уплаты недоимок и упорно отказывались от избрания старшин на место удаленных администрацией «за подстрекательство их к ослушанию»[729]. В числе смещаемых оказался волостной старшина Василий Вьюшкин, один из главных участников волнений 1861 г.[730] Расследование показало, что с мальцовскими рабочими тогда имели связь и оказывали на них революционизирующее влияние «ишутинцы» или по крайней мере связанные с ишутинцами круги местной интеллигенции[731].
В недавнее время были обнаружены материалы о серьезных волнениях, сопровождавшихся стачкой части рабочих (около 300 человек из 1700 рабочих), на Морозовской мануфактуре в Орехово-Зуеве в 1863 г.[732] Дикий произвол фабричной администрации, громадные штрафы и вычеты, систематическая задержка заработанных рабочими денег были причинами недовольства рабочих, приведшего к стачке в августе 1863 г. Стачка началась после того, как директор отказался удовлетворить требование о повышении расценок, предъявленное от имени рабочих группой ткачей из 34 человек. Стачечники проявили в борьбе немало упорства, защищали своих представителей; многие продолжали бастовать, невзирая на репрессии. В показаниях, данных некоторыми рабочими на следствии, звучали ноты протеста, как и сознание того, что административные власти вполне поддерживают фабриканта, говорят «слова не свои, а хозяйские»[733].
Несмотря на приведенные факты, следует признать, что в общем рабочее движение 60-х годов находилось еще на довольно низкой ступени развития. Забастовок насчитывалось очень мало. Волнения носили стихийный характер. Ими были охвачены в первую очередь рабочие, занятые на постройке железных дорог, речном транспорте, горные и приисковые рабочие и т.д. Меньшим (количественно) было участие в движении текстильщиков, хотя именно их выступления дали повод наблюдателям из лагеря буржуазной публицистики говорить о стачках русских рабочих «на манер английских работников»[734].
Совсем слабым было тогда участие в стачечном движении наиболее развитого отряда пролетариата – металлистов, которые лишь позднее стали играть роль авангарда рабочего движения.
Все же рабочие волнения 60-х годов оказали влияние на последующее движение, явившись некоторой подготовкой к гораздо более значительному по масштабам, более высокому по уровню организованности и сознательности рабочему движению 70-х годов.
На 60-е годы приходятся также ранние и еще не слишком заметные попытки отдельных представителей или кружков революционной интеллигенции к установлению связей с рабочими и к той или иной форме пропаганды между ними, продиктованные еще не пониманием особого положения и исторической роли пролетариата, а стремлением к сближению вообще с народом, желанием привлечь людей из народа к участию в общедемократической революционной борьбе.
В самом начале 60-х годов такие попытки были связаны с деятельностью представителей революционно-демократической интеллигенции в воскресных школах. С планами использования воскресных школ для пропаганды демократических идей в «массе простого народа» носились участники студенческой революционной группы, развернувшей свою работу на рубеже 50-х и 60-х годов в Киеве и Харькове[735]. Трудно сомневаться в том, что такие планы существовали и в кругу революционных участников движения воскресных школ в Москве, где с этим движением были тесно связаны члены кружка Аргиропуло и Заичневского[736]. Вполне конкретные и сравнительно подробные сведения об использовании воскресных школ в целях пропаганды среди рабочих (также и среди солдат) имеются относительно Петербурга, где движение воскресных школ приняло наиболее значительные размеры. Распространение революционной пропаганды получило особенно широкий размах среди молодых рабочих-учеников Сампсониевской и Введенской воскресных школ в Петербурге. Здесь рабочих знакомили с такими документами революционно-демократической мысли, как «Что нужно народу?», «Молодая Россия» и т.д. С делом о пропаганде в Сампсониевской и Введенской школах связаны имена студентов-революционеров В. Хохрякова, П. Беневоленского, К. Крапивина, офицера Я. Ушакова[737].
731
В отчете III отделения за 1866 г. утверждалось: «Ишутин заботился о введении на заводах генерал-майора Мальцева начал коммунизма между рабочими, которые были им возбуждаемы к неповиновению владельцу» («Красный архив», т. II, 1923, стр. 197). Интересно отметить, что внимание Герцена было привлечено тем фактом, установленным следствием по ишутинско-каракозовскому делу, что «в московской молодежи была мысль пропаганды между фабричными работниками-крестьянами» (
732
735
737