Во всем этом сказывалось влияние общего возбуждения, охватившего к концу 1873 и к началу 1874 г. широкие круги демократической молодежи. Но и поддаваясь новым веяниям, группа, к которой принадлежали Кропоткин, Кравчинский, Клеменц, в значительно меньшей мере разделяла тот необычайный оптимизм, ту уверенность в быстрой и легкой победе, которыми достаточно сильно было окрашено движение «в народ».
Более характерно ожидание скорого восстания и легкой победы выразилось в появившихся накануне «хождения в народ» чисто бакунистских кружках (Сергея Ковалика, Феофана Лермонтова, ранее входившего в натансоновскую группу, и др. в Петербурге; в так называемой «киевской коммуне» Владимира Дебагория-Мокриевича и его товарищей), а отчасти и в известном кружке «долгушинцев», кратковременная деятельность которого явилась своеобразным предвестником назревавшего движения.
Долгушинцы (А.В. Долгушин, Л.А. Дмоховский, Н.А. Плотников, И.И. Панин, рабочий Ананий Васильев и др.) работали в Петербурге (1872 – 1873 гг.), затем в Москве (1873 г.). Ими были нелегально изданы листовка Флеровского «О мученике Николае и как должен жить человек по закону природы и правды», прокламации, составленные самим Долгушиным: воззвание «Русскому народу» и листок, обращенный к «интеллигентным людям».
Вышедшие из кружка агитационные документы проводят уравнительно-демократическую точку зрения. Прокламация «Русскому народу» выдвигала конкретную программу требований, включавшую следующие пункты: уничтожение оброков за землю, всеобщий передел земли крестьянской, помещичьей и казенной и распределение ее «между всеми по справедливости, чтобы всякому досталось, сколько надобно», замена рекрутчины всеобщим обучением военному делу, заведение «хороших школ», уничтожение паспортов и свобода передвижения, наконец, «последнее и самое важное» требование – уничтожение управления дворян и чиновников, установление правительства «из людей, избранных самим народом», подотчетного народу и сменяемого им[958]. Эти требования представляли собой по существу программу буржуазно-демократического переворота. Но долгушинцы, судя по их воззваниям, видели в ее осуществлении достаточное условие для уничтожения всякого неравенства и эксплуатации.
В тактическом отношении долгушинцы явились ранними провозвестниками бунтарства. Считая, что народ готов, долгушинцы выступили с платформой немедленного призыва масс к восстанию[959].
Последний этап деятельности долгушинцев, заключавшийся в распространении среди крестьян воззваний, призывавших к восстанию, продолжался всего несколько недель; очень скоро кружок был разгромлен властями (осенью 1873 г.)[960]. Устремления, выразившиеся в деятельности долгушинцев, были характерны для многих участников так называемого «хождения в народ».
Это большое движение, впрочем, не представляло единства и однородности с точки зрения целей его участников. «В народ» весной и летом 1874 г. пошли и бакунисты, и сторонники Лаврова, и много людей, еще не определивших своего отношения к различным течениям народничества или занимавших промежуточные позиции. Одни шли в народ в надежде быстро сойтись с ним на почве «бунтовской», другие мечтали развернуть пропаганду, третьи искали сближения с массами пока только для изучения народа, для «рекогносцировки», как тогда говорили (нередко случалось, конечно, что различные задачи преследовались одновременно одними и теми же кружками).
Среди наиболее активных и так или иначе самоопределившихся участников движения преобладали, очевидно, сторонники бунтарства в различных его оттенках. Сам глава пропагандистского течения П.Л. Лавров признавал потом, что бакунисты «встречали в русской молодежи 1873 – 1875 гг. больше сочувствия и имели в России большее распространение во время того громадного движения „в народ“, которое началось в 1874 году»[961]. Кравчинский писал Лаврову в начале 1876 г., что его (Лаврова) сторонники «представляли повсюду самые малочисленные сравнительно с общей массой кружки» и, «главное, они были всегда самой крайней (умеренной, разумеется) фракцией»[962].
958
959
В записке «Несколько мыслей о развитии и разветвлении революционных направлений» Лев Тихомиров, активный деятель революционного движения 70-х и первой половины 80-х годов, потом изменивший революции и ставший одним из столпов реакционно-монархической печати, сообщал: «Долгушинцы смеялись над „книжниками“, „образованниками“ чайковцами, а себя называли
960
В июле 1874 г особое присутствие сената осудило главных участников долгушинского кружка на каторгу, где большинство осужденных и погибло.
961