Такие непосредственные результаты, особенно по сравнению с восторженными надеждами, лелеявшимися многими в начале движения «в народ», были в глазах массы участников слишком незначительны[979]. Некоторые, правда, видели известный полезный итог движения в том, что оно принесло определенный опыт, дало знакомство с народом. Об этом писал, например, Александр Квятковский, участник «хождения в народ», затем видный землеволец и народоволец. Признавая «весь неуспех» пропаганды, он останавливался на «важности отрицательного значения этого движения», которое, по его словам, дало богатый материал опытов и наблюдений взамен «довольно смутного» прежде представления о народе, о мужике[980]. Действительно, понятия о народе после «хождения в народ» несколько прояснились, но все же корень вещей продолжал оставаться скрытым от народников, по крайней мере в их основной массе.
В.И. Ленин в работе «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?» показал, что неудача попытки молодежи 70-х годов поднять крестьян на социальную революцию явилась результатом ошибочных представлений о крестьянстве как «представителе трудящегося и эксплуатируемого населения», представлений, не учитывавших складывания внутри крестьянства классов буржуазии и пролетариата; она зависела от наивного представления о коммунистических инстинктах мужика, от мифического представления об общинном укладе крестьянского хозяйства[981]. Но ошибочное представление о крестьянстве как основном представителе эксплуатируемого населения и носителе глубоких социалистических инстинктов не было изжито под влиянием неудачи «хождения в народ», оно только получило измененную форму. Даже почувствовав, что крестьянин в массе остается совершенно глухим к анархо-«социалистской» проповеди переодетых интеллигентов, революционеры обычно не искали объяснения этого в мелкособственнической природе крестьянина, в его мелкобуржуазном индивидуализме; они искали объяснения этого прежде всего в забитости крестьян, в придавленности сельской общины, опутанной податями, зависимой от помещиков и многочисленного начальства; они считали, что освобождение общины от этих пут и переход в ее руки всех земель откроют прямую дорогу к постепенному осуществлению социалистических идеалов. Кроме того, исключительно большая роль в неудачах была приписана различным недочетам революционной деятельности в практически-организационном отношении, а также и правительственным преследованиям. Так в конечном счете безуспешный опыт «хождения в народ» привел только к частичному пересмотру платформы, не затрагивавшему общих принципиальных основ народнической теории, к пересмотру, в результате которого появилось новое тайное общество «Земля и воля».
Но, прежде чем говорить о программе и деятельности «Земли и воли», необходимо коснуться так называемой Всероссийской социально-революционной организации, более известной под названием кружка «москвичей» или группы «процесса пятидесяти».
Группа революционеров, образовавших эту организацию, выступила как бы на смену деятелям похода
Крупную роль в деятельности организации играл рабочий-ткач Петр Алексеев (1849 – 1891 гг.). Уроженец Сычевского уезда Смоленской губернии, Алексеев в детстве был отдан на фабрику. Лишь в 1873 г. Алексеев, работавший в то время на петербургской фабрике Торнтона, попал в круг распропагандированных рабочих и интеллигентов-революционеров. Вначале это были рабочие, группировавшиеся около Синегуба, а затем он близко сошелся с «коммуной» студентов-революционеров Василия Ивановского, Ветютнева и др. Осенью 1874 г., когда инициаторы новой революционной организации подбирали в Петербурге интеллигентские и рабочие связи, оставшиеся после разгрома прежних групп, они встретили Алексеева и охотно привлекли к своему делу выдававшегося необычайной силой характера и преданностью народным интересам борца. Тесно связанный с крестьянством, Алексеев тяготел к среде рабочих-текстильщиков, возлагая на них большие надежды в деле развертывания революционного движения в деревне. Это вполне отвечало планам создателей новой организации.
979
Еще в 1875 г. один из петербургских корреспондентов писал во «Вперед!»: «Иные впадают в уныние от ничтожества будто бы результатов, полученных до сих пор от стремления молодежи в народ, и ряд неудач вызывает в них скептицизм». Сам автор не одобрял скептиков. Но любопытно, что, в противовес их сетованиям, он указывал именно на пример ряда убежденных рабочих-социалистов и высоко оценивал среду, из которой выходят «подобные типы» (№ 11, 15 июня 1875 г., стб. 328).