Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века

Суд над Алексеевым и его товарищами, над «Южнороссийским союзом рабочих» показал даже тем общественным кругам, которые не стояли близко к активной революционной среде, что наиболее передовые элементы русских рабочих уже начали сплачиваться для освободительной борьбы[1158]. Доказательства в пользу этого русская жизнь с 70-х годов уже давала не слишком редко. Демонстрация 6 декабря 1876 г. в Петербурге, на площади Казанского собора, оказалась в этом смысле значительным фактом и первым крупным результатом сближения народников[1159] с петербургским пролетариатом[1160]. Одними из главных организаторов этой демонстрации со стороны «Земли и воли» были Натансон, Плеханов, Михайлов, Хазов и др. Взгляды народников-землевольцев были уже охарактеризованы выше. Согласно этим взглядам главную роль в революции должно было играть крестьянство. Однако, не отводя пролетариату, по словам Плеханова, самостоятельной политической роли и возлагая «свои упования исключительно на крестьянские бунты», землевольцы все же считали нужным заниматься с рабочими и не могли, как объясняет Плеханов же, отказаться от этого дела «уже по одному тому, что оно, при несравненно меньшей затрате сил, оказывалось несравненно более плодотворным», чем их излюбленные «поселения в народе»[1161]. В среде тогдашних передовых рабочих столицы действовало небольшое ядро сознательных «заводских», преемственно связанное с кружками заводских рабочих периода 1872 – 1874 гг. К концу 1876 г. это рабочее ядро успело обрасти довольно широкой сетью кружков и в самом Петербурге и в его окрестностях. Инициатива Казанской демонстрации, «первой социально-революционной демонстрации в России»[1162], как впоследствии писал в «Искре» В.И. Ленин, принадлежала в большей или меньшей степени рабочим кружкам Петербурга (об этом рассказано в воспоминаниях Плеханова, Аптекмана, в некоторых современных событию документах). Эту инициативу сочувственно встретили народники-землевольцы, для которых демонстрация послужила боевым крещением их вновь сформированной организации[1163]. На демонстрацию вместо ожидавшихся нескольких тысяч участников собралось только несколько сот человек, вероятно, 300 – 400, среди которых рабочие составляли меньшинство. Полиция вырвала из рядов демонстрантов немало жертв. Арестованные (мужчины и женщины, студенты и рабочие) поплатились за участие в демонстрации долголетней каторгой и ссылкой. Но все же эта демонстрация, во время которой интеллигентская молодежь и рабочие громко солидаризировались с Чернышевским и другими борцами за народное дело, на которой впервые было поднято в Петербурге красное знамя[1164] (на знамени было вышито: «Земля и воля»), сыграла свою революционизирующую роль. На демонстрации с пламенной речью выступил Г.В. Плеханов. В рукописной брошюре «По поводу собрания русской народной партии 6 декабря 1876 года», появившейся в революционной среде после Казанской демонстрации, говорилось о значении последней: «Собралось несколько сот русских людей, принадлежащих частью к образованному, частью к рабочему классу. Собрались они для того, чтобы почтить память тех также русских людей, которые или уже погибли, или еще погибают в тюрьмах… Собрались они еще для того, чтобы показать, что, несмотря на гонения и клевету, идеи и дела этих истинных друзей народа никогда не переставали находить людей, стремившихся к их осуществлению… Собрались они вообще для того, чтобы заявить друг другу и тем, кто хотел бы иметь уши слышать, что дело народного освобождения, перейдя теперь в руки самого народа, становится на твердую почву; что этим переходом знаменуется начало активного вмешательства нового, необыкновенно важного элемента в ход политической жизни России, а именно: начало сознательного участия русского рабочего класса в движениях этой жизни»[1165].

1158

Заслуживает внимания еще одна цифра. Согласно подсчету составленного по поручению III отделения (А.П. Мальшинским) конфиденциального «Обзора социально-революционного движения и России» (СПБ 1880), среди 1054 человек, подвергнутых по суду или административно более или менее серьезным репрессиям в связи с политическими процессами 1874 – 1877 гг., было 14,5% рабочих (стр. 296).

1159

Имеется в виду народническая организация «Земля и воля».

1160

См. Г.В. Плеханов, Соч., т. III, стр. 123 – 124.

1161

Г.В. Плеханов, Соч., т. III, стр. 140 – 141. В программе «Земли и воли» говорилось о заведении «сношений и связей в центрах скопления промышленных рабочих – заводских и фабричных» («Архив „Земли и воли“ и „Народной воли“», стр. 61). Особую восприимчивость рабочей среды к революционной пропаганде неоднократно вынуждены были признавать в описываемый период правительственные круги. Так, особое совещание под председательством П.А. Валуева, обсуждавшее в 1878 г. меры борьбы с революционным движением, отметило, что «усиленная деятельность пропагандистов проявляется в среде фабричных и заводских рабочих, где и имеет успех» («Голос минувшего» № 7 – 8, 1917 г., стр. 143).

1162

В.И. Ленин, Соч., т. 5, стр. 295.

1163

Казанскую демонстрацию как первый «практический шаг» группы народников-землевольцев характеризовал потом (в начале 1881 г.) А. Михайлов. По его сообщению группа «смотрела на такой факт, как на естественный и целесообразный поступок всех способных решительно протестовать против подавляющего насилия». Это была «пропаганда действием», это же в глазах группы было «воспитательное средство» в смысле воспитания в молодежи и рабочих привычки «мирить слово с делом» (А.П. Прибылева-Корба и В.Н. Фигнер, А.Д. Михайлов, стр. 111).

Вера Фигнер высказывается в том смысле, что демонстрация на Казанской площади была осуществлена «в ознаменование основания» общества «Земля и воля» (см. ее автобиографию в энциклопедическом словаре «Гранат» VII и VIII выпуски 40-го тома, стб. 466).

1164

Знамя держал юноша-рабочий Потапов (приговорен по этому делу к ссылке в «отдаленнейшие монастыри», после 1 марта 1881 г. в Соловецком монастыре ударил настоятеля, за что был отправлен в Якутскую область).

1165

«Первая рабочая демонстрация в России. К пятидесятилетию демонстрации на Казанской площади в Петербурге 6 (18) декабря 1876 г.». Сборник воспоминаний и документов, составила Э.А. Корольчук, М. – Л. 1927, стр. 64.

Любопытные воспоминания рабочего участника демонстрации Николая Павликова (в форме письма к Плеханову) напечатаны в III – IV т. сборников «Звенья» (М. – Л. 1934, стр. 734); см. также воспоминания осужденных за участие в демонстрации М.М. Чернавского и А.Н. Бибергаля в «Каторге и ссылке» № 7 – 8 (28 – 29), 1926 г., стр. 7 – 29.

Цитированная в тексте рукописная брошюра представляет собой заслуживающий внимания и довольно своеобразный для описываемого момента идеологический документ. Автор или авторы его вполне разделяют важные общепринципиальные и тактические воззрения бунтарского народничества, основным представителем которого тогда являлась «Земля и воля». Вместе с тем, касаясь «программы действий» русских революционеров, брошюра рекомендует направление этих действий – «из города в деревню, а не наоборот» (в числе мотивов, однако, фигурирует традиционный для семидесятников довод – рабочие станут «естественными проводниками социалистических идей» в деревне). Но главное – брошюра особенно подчеркивает полезность политической свободы и упоминает об условиях ее завоевания. Экземпляр рукописной брошюры впервые попал в руки властей в 1877 г. с книгами и бумагами землевольца Н.Н. Хазова, которого исследовательница Э.А. Корольчук, опубликовавшая брошюру, склонна признать наиболее вероятным ее автором. Из поля зрения историка выпал тот факт, что другой экземпляр в следующем году был обнаружен у члена землевольческого центра А.Д. Оболешева (см. «Голос» № 135, 16 мая 1880 г.). Учитывая особенности взглядов Оболешева, одним из первых в «Земле и воле» высказавшегося за необходимость политической борьбы, можно допустить его авторство или участие в авторстве с таким же основанием, как и Хазова. Возможны и иные предположения об авторе или авторах. Трудно, с другой стороны, принять мнение, высказанное на страницах «Каторги и ссылки» (№ 5 (42) за 1928 г. и № 12 (49) за тот же год), в какой-то мере сочувственно встреченное Р.М. Плехановой, о принадлежности брошюры Г.В. Плеханову, хотя в ней, конечно, легко найти немало мыслей, против которых отнюдь не стал бы спорить Плеханов 1876 – 1877 гг.