Прекратившаяся было стачка поэтому опять была возобновлена. Путем репрессий стачка затем была подавлена. Подводя свои полицейские итоги движению, градоначальник в докладной записке шефу жандармов писал: «При беспорядке уяснилось, что преступная (т.е. революционная. – Ш.Л.) пропаганда глубоко пустила корни в среде фабричных рабочих этой фабрики и что поэтому необходимо иметь за ними бдительный надзор»[1177]. Известно, что в проведении стачки (возникшей по одним сведениям – совершенно стихийно, неожиданно для революционеров, по другим – в той или иной мере подготовленной) принимали участие революционеры Плеханов, Михаил Попов, Николай Лопатин, Николай Тютчев, молодой рабочий-революционер Петр Анисимов (Моисеенко), впоследствии руководитель исторической Морозовской стачки. В один из последних дней стачки, 16 марта, около 200 рабочих Новой бумагопрядильни явились к Аничкову дворцу, где жил наследник престола, будущий царь Александр III, и подали жалобу на хозяев, оставшуюся, конечно, без всяких последствий. Текст жалобы был составлен при содействии землевольцев. Сближение с революционерами, по словам Плеханова, не мешало еще тогда большинству рабочих бумагопрядильни «надеяться на помощь со стороны трона», и именно от революционеров рабочие ждали, что они «напишут прошение». «Землевольцы, – писал Плеханов, – заранее морщились при мысли о такого рода поручении… Но делать было нечего. Веру в царя нужно было разрушать не словами, а опытом»[1178]. Имеется и несколько иная версия: землеволец М.Р. Попов припоминал потом, будто бы Плеханов с самого начала стачки предлагал превратить ее в уличную демонстрацию под предлогом подачи прошения наследнику[1179]. Текст обращения к наследнику, одобренный стачечниками, оканчивался словами: «Если не будут удовлетворены наши справедливые требования, то мы будем знать, что нам не на кого надеяться, что никто не заступится за нас и мы должны положиться на себя и на свои руки»[1180]. По сообщению Попова, о забастовке на Новой бумагопрядильне были осведомлены рабочие других предприятий столицы и до революционеров доходили слухи, что вопрос об объявлении стачки ставится еще на трех фабриках разных районов.
Недели через три после окончания стачки рабочие Новой бумагопрядильни подбросили заведующему технической частью на фабрике анонимное «Требование русских рабочих», продолжая настаивать на сокращении рабочего дня, урегулировании расчетов, требуя, чтобы мастера «с народом обходились аккуратно». В мае 1878 г. прошла двухдневная стачка 600 ткачей Новой бумагопрядильни, вызванная тем, что фабрика «не уважила» прежних требований об уменьшении рабочего дня и пр.[1181] В том же месяце произошла стачка на Александровском заводе в знак протеста против новых правил, устанавливавших обязательные сверхурочные работы и работы в праздники. В сентябре 1878 г. были отмечены волнения женщин-работниц на двух табачных фабриках столицы – Мичри и Шапшал – в связи с попыткой фабрикантов снизить заработную плату; работницам удалось добиться сохранения прежней оплаты. В конце ноября – начале декабря того же года бастовали рабочие мануфактуры Кенига. Застрельщиками выступили мальчики-подручные, протестовавшие против ухудшения условий труда и нашедшие полную поддержку у взрослых рабочих. Подробный отчет об этой стачке был дан Плехановым на страницах подпольной «Земли и воли»[1182].
В одном только Петербурге за 1878 г. имело место не менее 16 стачек и волнений на фабриках и заводах. В связи с общим оживлением освободительной борьбы в стране, а в особенности с активизацией передовых общественных сил в самой столице, это не могло не ускорить процесса оформления петербургской рабочей организации, который и завершился к концу 1878 г. принятием программы «Северного союза русских рабочих» и выступлением «Союза» на общественную арену.
Официальное выступление «Северного союза русских рабочих» и опубликование его программы в январе 1879 г. в виде воззвания «К русским рабочим», напечатанного в землевольческой «Петербургской вольной типографии», вызвали большое внимание в тогдашнем революционном мире. О глубоком интересе, с каким было встречено в свое время революционной интеллигенцией образование «Союза», пишет в 1880 г. известный народоволец Степан Ширяев[1183]. В первом же номере, вышедшем в свет после появления программы «Северного союза», народнический орган «Земля и воля» откликнулся на основание «Союза» специальной статьей, автором которой был один из редакторов этого органа, Д.А. Клеменц. От имени землевольцев Клеменц приветствовал «первый опыт самостоятельной социалистической организации русских рабочих, гласно выступивших на борьбу с эксплуататорами»[1184]. Манифест об основании «Северного союза русских рабочих» доказывает, писал Клеменц, что «социализм нашел среди русского пролетариата не только убежденных сторонников, но и людей, способных без всякой посторонней помощи организоваться в борющуюся партию, способных на самостоятельную инициативу». Инициатива группы передовых петербургских рабочих тем не менее шла в некоторых отношениях вразрез с традиционными представлениями народничества, что и дало повод землевольческому органу для ряда критических замечаний по адресу программы «Северного союза».
1182
1183
«Красный архив», т. VII, 1924, стр. 88. Ширяев говорит о глубоком интересе и сочувствии. Однако сочувствие самому факту образования союза не исключало, как известно, более или менее критического отношения в определенных кругах к тем или другим сторонам платформы союза.
1184
«Революционная журналистика семидесятых годов», стр. 200. В этих словах обходился факт существования в 1875 г. «Южнороссийского союза рабочих», который, быть может, с точки зрения Клеменца, еще не подходил под понятие «самостоятельной социалистической организации» или не казался достаточно значительной организацией.