Дело Засулич, превратившееся в суд над существующим режимом, воочию показало, что страна задыхается в тисках самодержавия и что даже самые умеренные элементы готовы при случае присоединить свой голос к хору противников правительства.
В те и ближайшие месяцы создалась благоприятная почва для возрождения либерально-конституционного движения.
Вторая половина 60-х и первая половина 70-х годов были временем затишья либерального движения. Конечно, либерализм как общественное направление отнюдь не исчез тогда с исторической арены. Но его существенные проявления носили в эти годы почти исключительно литературный характер[1232]. Притом умеренность и «осторожность», всегда свойственные либералам, после упадка общественной волны, определившегося в 1862 – 1864 гг., временно еще усилились. Оппозиция со стороны либералов к усвоенному правительством твердому реакционному курсу теперь проявлялась главным образом в области вопросов культуры (выступления против политики министра просвещения Дм. Толстого и т.д.). О борьбе революционно-демократической интеллигенции либералы в 70-х годах продолжали отзываться отрицательно и враждебно. Видный либерал К.К. Арсеньев на страницах наиболее влиятельного либерального журнала «Вестник Европы» (выходил в Петербурге с 1866 г.) в начале 70-х годов утверждал, что «исторический опыт» будто бы свидетельствует о полном отсутствии в России «материалов и условий для насильственного переворота». Заявляя, что «членами тайных обществ у нас могут быть только люди, незнакомые с жизнью, с Россией», он призывал революционную молодежь признать «бесплодность жертв», которые она приносит[1233]. Самые пожелания, которые выдвигались либералами, носили крайне робкий и куцый характер. Ограниченная монархическая конституция являлась политическим идеалом либерализма, но о ней позволяли себе мечтать не все тогдашние русские либералы.
Из числа либералов-конституционалистов можно назвать небольшую группу московских молодых ученых и литераторов (А. Посников, А. Чупров, В. Соболевский и др.), связанных с газетой «Русские ведомости». Они в 1873 г. на маленьком совещании в Гейдельберге договорились о некоторых основаниях программы, в которой нашла отражение и идея конституции[1234]. Молодой юрист и журналист (также москвич) Виктор Гольцев в 1875 г. в открытом письме к редактору «Вперед!» П.Л. Лаврову выставил в качестве основной ближайшей общественной задачи необходимость «добиться чего-либо подобного хоть германской конституции»; одновременно он горячо защищал стремление «русских конституционалистов» «оставаться на законной почве» и решительно протестовал против «зажигательной пропаганды», обращенной к народу[1235].
Либеральная позиция у революционеров-семидесятников вызывала не просто критическую, но и презрительную оценку. «Что делают либералы для завоевания политической свободы?» – спрашивал автор (или авторы) рукописной брошюры «По поводу собрания русской народной партии 6 декабря 1876 г.» и отвечал: «Самое страшное – показывают правительству угрожающий кукиш в кармане, шепчутся между собою с боязливым оглядываньем вокруг и самодовольно подмигивают друг другу, что вот они ведут с правительством такую тонкую политику, что они его скоро проведут, и, ох! как славно проведут… Но зайцу не провести волка»[1236].
Масштабы либерального движения значительно расширяются во второй половине и главным образом в конце 70-х годов; но трусливый и по существу предательский в отношении демократических сил характер либеральной политики в общем сохраняется.
Правительство само в 1878 г. подало внешний повод для новых открытых выступлений либералов, имевших опорную базу в некоторых земствах. После того как 4 августа 1878 г. в Петербурге был убит С.М. Кравчинским шеф жандармов Мезенцов, причем участникам террористического акта удалось благополучно скрыться, правительство опубликовало в «Правительственном вестнике» призыв к обществу о поддержке в борьбе против революционеров. В ноябре 1878 г. в Москве Александр II лично повторил этот призыв в речи, обращенной к представителям сословий.
1232
Впрочем, и в этот период имели место отдельные оппозиционные или полуоппозиционные выступления внелитературного характера. Так, в 1867 г. Петербургское губернское земское собрание вступило в конфликт с администрацией на почве применения изданного перед тем закона, ограничивавшего земские права в области обложения. При этом собрание высказалось в пользу обсуждения затронутых законом вопросов «совокупными силами и одновременным трудом центральной администрации и земства». По царскому «повелению» губернское собрание было распущено и вся деятельность петербургского земства была (временно) прекращена. В 1870 г. Московская городская дума приняла адрес Александру II, где просила о «довершении» им своих «благих начинаний», о «просторе мнению и печатному слову», а также «свободе церковной», «свободе верующей совести». Адрес хлопотал о «доверии со стороны царя своему народу», обещая «разумное самообладание в свободе и честность в покорности со стороны народа». Адрес, в котором, согласно совершенно искренним, конечно, заверениям московского славянофильского деятеля Ив. Аксакова, не было ни «скрытого посягательства на самодержавную власть», ни «требования политических прав», был враждебно встречен царем и его окружением.
1235
«Вперед!» № 21, 15 (3) ноября 1875 г., стб. 656. Отметим, что другой представитель русского либерализма, И.С. Тургенев, в середине 70-х годов ежегодными денежными взносами поддерживал издание органа Лаврова «Вперед!».