Хигболд понимал, что существуют сотни, да нет — тысячи мест, где может спрятаться маленький зверек. И миллионы мест, куда он может навеки упрятать драгоценную пропажу. Эта мысль довела его до бешенства, и он как безумный рвался в разные стороны, выкрикивая угрозы и приказывая искать кошку.
Тут появился стражник, стоявший у ворот, и доложил, что он видел кошку, перепрыгнувшую через стену и убежавшую в открытое поле, прочь от замка и от города. Хигболд ощутил в себе жуткий холод, как будто его коснулось леденящее дыхание смерти. Это сулило конец его планам. Если в замке столько возможностей спрятаться или спрятать кольцо, то что же говорить о чистом поле?
Он молча вернулся в свою спальню, сраженный величиной своей потери. Здесь он колотил голыми кулаками в каменную стену, пока боль не вернула его к действительности. Теперь он снова мог мыслить более или менее ясно.
Животное можно выследить. А в его псарнях есть охотничьи псы, хотя он не любил тратить время на псовую охоту: это любимое развлечение благородных лордов. Кошку ожидает охота, которой никто никогда не видывал в Нагорном Холлаке. Придя в чувство, он отдал распоряжения таким тоном, что все вокруг него, задрожав, опустили глаза и старались держаться от него так далеко, как могли осмелиться.
За час до рассвета охота была в разгаре, хотя за пределы замка выехала только небольшая группа. Хигболд взял с собой лишь псаря со связкой лучших гончих, умеющих хорошо держать след, и своего управляющего.
Поскольку след был свежим и ясным, гончие ровно неслись вперед. Через некоторое время они свернули с большой дороги и помчались по полю. Всадники отстали от псов, и свора вырвалась далеко вперед. Только временами слышен был ее лай и рычание, свидетельствующие о том, что она все еще держит след. Хигболд теперь контролировал свой страх, загнав его глубоко внутрь. Он подгонял коня, и по напряженности, с какой он держался, можно было заключить, что, вырасти у него крылья, он бы помчался вперед со скоростью пущенной стрелы.
Местность становилась все более дикой и труднопроходимой. Лошадь управляющего захромала и осталась сзади. Хигболд даже не оглянулся. Поднялось солнце и осветило расстилающуюся перед ними зеленеющую гладь болотной страны. Леденящий холод подступал к самому сердцу Хигболда. Если убегающая кошка углубится в Топи, никакая погоня ее уже не настигнет.
Когда они достигли внешних границ этого ужасного царства, след свернул под прямым углом и пошел вдоль края, как будто тварь добровольно решила облегчить задачу погоне.
Под конец след вывел их к маленькой хижине, сделанной из материала, хорошо вписывающегося в окружавший проклятый ландшафт. Стены были сложены из валунов и необработанных камней, крышей служили уложенные вповалку, необтесанные бревна. Как только они приблизились к хибаре, псы отпрянули назад, как бы наткнувшись на невидимую преграду. Они залились лаем, прыгали вновь и вновь вперед, но раз за разом их отбрасывало назад. Они рычали и брызгали слюной.
Псарь соскочил с тяжело дышащего коня и побежал к собакам. Но и он не смог перейти невидимую черту. Он споткнулся и почти упал, протягивая вперед руки и нащупывая в воздухе нечто невидимое. Он как будто ощупывал какую-то поверхность.
Хигболд спешился и шагнул вперед.
— Что это? — заговорил он впервые за последние часы, голос его скрежетал металлом.
— Там… там стена, хозяин… — дрожащим голосом отвечал бедный псарь и отпрянул подальше и от стены, и от Хигболда.
Хигболд продолжал идти вперед. Он миновал и псаря и скулящих, истекающих слюной гончих. Что мужик, что псы — все сошли с ума. Здесь нету никакой стены, здесь только хибара и то, что он видит в ней.
Он положил руку на корявую поверхность двери и, вложив весь свой гнев в движение руки, распахнул ее.
Перед ним были топорно сработанные стол, табуретка. На табуретке сидел Калеб. На столе потягивался котенок, мурлыча под поглаживающей его ладонью. Около котенка лежало кольцо.
Хигболд протянул руку, чтобы схватить свое пропавшее сокровище. С момента, как он его увидел, он уже ничего более не замечал. Ни зверек, ни человек его не интересовали. Но тут Калеб протянул ладонь и слегка прикрыл ею кольцо. Хигболд застыл и не мог пошевелиться.
— Хигболд, — сказал Калеб прямо, игнорируя вежливые формы обращения и титулы, — ты недобрый человек. Но тебе дана сила — большая сила. В последние годы ты распоряжался ею весьма мудро. Тебе осталась самая малость, чтобы добиться короны — не так ли? — Он говорил мягко и гладко, как человек, которому нечего бояться. У него не было оружия, и он сидел, комфортабельно развалясь.